Если добраться до Лахты и пройти по Морской улице, в сторону Финского залива, глаз, блуждая среди серо-зеленых видавших виды деревянных домов, обязательно да и зацепится о 3-этажное новенькое здание розово-зефирного цвета эпохи Шахерезады.
Это не сказка и даже не экзотический Восток. Это всего лишь Виктор Аистов, бизнесмен в прошлом, и его сыновья, бизнесмены в настоящем, построили на своем "садовом" участке индуистский храм миссии Шри Чайтанья Сарасват Матх. В переводе на русский язык получается очень сложно: "Шри" -- почтительная приставка к имени, "Чайтанья" -- одно из воплощений Кришны, "Сарасват" -- воплощение одного из индуистских богов, "Матх" -- собор.
Отцы и дети В конце 1980-х Виктор Аистов открыл одно из первых в городе частных кафе (заведение называлось "Аист"), а в 1990 году бизнесмен вместе с двумя сыновьями поменял бескрайние просторы России на чуть менее бескрайние просторы США. Спустя какое-то время старший Аистов почувствовал там себя духовно опустошенным. Говорит, тяжело на чужбине русскому человеку. И стала его тонкая оболочка метаться в поисках высшей пищи. Земной, вспоминает кулинар по образованию Виктор Аистов, там хватало с излишком. Так как сам Аистов работал шеф-поваром во многих американских ресторанах (и даже как до сих пор любит говорить, самого Бориса Беккера кормил), то его мнению можно доверять. На духовном пути Аистова последовательно оказались баптисты, суфисты и мусульмане, но в конце концов Виктор пришел к кришнаитам. Понравилось. Причем настолько, что уже в скором времени Виктор в Детройте прошел инициацию. Ему вручили четки и дали священное имя -- Виджай Раман Дас -- слуга господа Кришны.
Учение -- свет В 1995 г. Вайджан Раман Дас со своим младшим сыном вернулись в Петербург. Намерения их были самыми серьезными. "И до нас в Петербурге существовали кришнаиты. Но в основном они собираются на квартирах, арендуют небольшие помещения, кинотеатры, Дома культуры. Мы же решили построить на своем участке в Лахте храм", -- рассказывает Виктор Аистов. Никакой самодеятельности в деле храмостроения у кришнаитов нет. Духовный учитель Аистова -- Говинда Махараджа (он же держатель линии Шри Чайтанья Сарасват Матх) дал зеленый свет нести учение Кришны на берега Невы. Он же по приезду в Петербург освятил храм, построенный Виктором. Розово-зефирное здание на участке размером 25 соток строили 5 лет, чуть более года храм функционирует в соответствии со своим статусом. Господин Аистов объясняет причину долгостроя материальными сложностями: "Деньгами помогал старший сын -- у него серьезная строительная фирма в Штатах. И у нас что-то было накоплено. Но все равно этого не хватало. Поэтому так долго и строили. Работала бригада из 15 человек, на 80% -- это прихожане. А раньше на этом месте стоял деревянный дом, в котором я жил". Сейчас Виктор Аистов живет в кирпичном доме напротив храма. По словам Виктора, общая площадь "духовного дома" составляет чуть более 300 м2, но почему-то кажется, что на самом деле храм больше. Стиль -- что-то среднее между индуистскими храмами Запада и Востока. Но это и понятно, Россия все-таки. Розовый цвет выбран не случайно. Еще Эдит Пиаф воспела "жизнь в розовом цвете", а Виктор Аистов с ней согласился: "Розовый цвет -- это символ радостного, счастливого сознания. Именно таким оно и становится у наших прихожан". На первом этаже храма -- прихожая, гардероб, холл и туалеты. На втором расположилась алтарная комната. На третьем -- несколько комнат для прихожан. А еще при храме, но в отдельной пристройке, есть своя кухня, вегетарианская, конечно, и вследствие этого -- соответствующие запахи в округе. В том же здании, где и кухня, расположились библиотека и издательский центр. Издает Виктор Аистов ежемесячный журнал и специальную литературу, чтобы нести знания в массы. Суббота -- день открытых дверей в храме. Но если кризис в духовном поиске придется, например, на понедельник или вторник, можно попытаться зайти и в эти дни недели. Наверное, пустят. Удостоверение личности с собой лучше захватить. Проверено -- спрашивают. Всего за год в храме господина Аистова побывало 200-300 человек, около двух десятков -- приняло его веру. На вопрос, для чего Виктору Аистову понадобилось строить у себя на участке индуистский храм, тот отвечает, почти в точности цитируя, "родить сына, построить дом, посадить дерево". "Хочется что-то оставить после своей жизни. Кто во что вкладывает деньги. Я решил -- в строительство храма. И другим останется, и сам успею полюбоваться", -- гордо заявляет Виджай Раман Дас.
Белые одежды 5 часов утра. В красном кирпичном доме, напротив индуистского храма миссии Шри Чайтанья Сарасват Матха, загорелся свет. Это встал его хозяин -- Виктор Аистов. А вот служивые храма встают еще раньше -- в 4 утра. Говорят, так надо -- ведь первая утренняя служба начнется через 2 часа, а им еще "божеств" надо подготовить. Хозяин храма, как и любой кришнаит, принимает участие в службах. Он надевает белые длинные одежды (белые, потому что не монах; у монахов -- розовые) и поет песни и молитвы перед алтарем, на котором возвышаются три мраморных индуистских божества. Привезены они из Индии. Петь Виктору нравится. "Раньше я никогда не пел. Попробовал здесь и втянулся. Я с помощью молитв избавился от курения, перестал употреблять крепкие напитки. Ум прояснился, стал физически себя лучше чувствовать", -- уверяет он. Чтобы ученики Кришны не забывали о своих заповедях, время от времени Господь "дергает" их за косички на затылке. У Виктора Аистова косичка тоже есть. Правда, маленькая. До плеч не доросла. Но это и неважно. Главное -- чтобы "связь" работала. Как истинный менеджер Виктор Аистов контролирует и руководит всей работой в храме. Следит за отделочными работами, за отоплением, организует святые празднования и проведение фестивалей. Как кулинар дает рекомендации на кухне. И всячески пропагандирует гармонию и здоровый образ жизни. Но почему-то, покидая территорию господина Аистова, очень хочется выкурить сигарету и выпить бокал пива.
В последние три месяца армии ко мне в руки попали книги Рериха, Бхагавадгита, роман Р. Ролана «Провозвестие Рамакришны». После их прочтения у меня было такое космическое состояние, что из армии я вышел с вопросами не о том, куда мне пойти учиться, работать, а с вопросами – кто я? где я? Став страшным антисоветчиком, я уехал на Алтай искать ответы на эти и многие другие вопросы. А позже поступил в лесотехническую академию: на психфак меня тогда бы точно не взяли из-за того, что мой отец к тому времени уехал в Америку.
Да, я потом тоже жил в Америке – 12 лет. Изучал йогу, нетрадиционную медицину, макробиотику, посещал семинары с ведущими мастерами мира и работал в The Brain – компании, занимающейся информационными системами. Встречал ли я звезд? Конечно. Это было недалеко от Голливуда. Однажды возвращаясь с обеда, увидел Харрисона Форда. Лицо знакомое, а вспомнить не могу – может, из соседней компании сотрудник? Но видимо, Харрисон всю жизнь в таких ситуациях проводит, потому что поравнявшись со мной, он хитро посмотрел на меня и сказал: «Yes! It is me».
Около десяти лет в соседнем от меня доме до того, как стать известным режиссером, жил Тарантино. Я не один раз встречал его с актером Харви Кейтелем в вегетарианском кафе – в так называемой зоне эзотериков, людей с продвинутым мировоззрением.
Как ни странно, к русским японцы относятся лучше, чем к американцам. Какими бы наглыми и хамоватыми мы ни были, они все же находят в нас что-то духовное: приезжают какие-то бешеные обезьяны, но почему-то спрашивают, как медитировать.
Если бы мы могли пожить жизнью взрослого японца в его стране хотя бы год, то после этого жизнь в России показалась бы нам санаторием. Японец всю свою жизнь проводит в статусе должника: он должен императору, у него есть обязательства перед родителями, семьей, компанией, в который он работает, перед своим именем, перед природой – перед всеми. Роль личности достаточно сильно редуцирована – первостепенно общество и его благополучие, а не собственное «я». Есть даже статистика: европейцы уделяют внимание собственным проблемам 95% времени, японцы – только 25%, посвящая 75% своего личного ресурса обществу.
В Японии общественное мнение не оценивает справедливость по нашим меркам. Оно не cодержит таких понятий, как добро или зло. Есть те, кто выполняет свой долг (и это считается хорошо), и те, кто его не выполняет. В японском кинематографе трудно найти фильм с хэппи-эндом, но если герой умирает, честно выполнив свой долг, никто из зрителей не печалится.
По сравнению с японцами мы должны себя чувствовать как глазированные сырки в шоколаде. И тем не менее у нас все плохо: и машина на три сантиметра меньше, чем у соседа, и зарплата не такая высокая, и квартира тесная... Мы все время думаем о том, что нам чего-то не хватает. А вот от японца такого не услышишь.
С первого взгляда японцы могут нам показаться мазохистами. Они приучены жить по принципу «если надо – значит, надо». Скажут японцу – вырежи сердце, и он вырежет. Они приучены к самоистязанию и самодисциплине. Если бы вы знали, что творится в японской армии, то перестали бы говорить о дедовщине в российских войсках. Потому что там все издевательства официальны: так их учат превозмогать боль. И если вы посмотрите статистику убитых и сдавшихся в плен во время Второй мировой войны, то увидите: у американцев это соотношение 1/5, у японцев – 175/1.
В Японии семья – это семья, секс – это секс. Когда муж собирается к куртизанке, его жена может вполне серьезно пожелать ему хорошо отдохнуть и получить удовольствие. Но вот если японка соберется налево, это будет считаться аморальным. В былые времена, если кто-то посягал на честь самурайской жены, она должна была сделать харакири.
Они стремятся стать не начальниками, а хорошими подчиненными. К чему это приводит, можно легко понять, сосчитав количество «Жигулей» на японских дорогах и количество Toyota на российских.
В стране восходящего солнца считается: если ты стал мастером в своем деле – значит, можешь постичь совершенство во всем. На эту тему есть притча: в далекие времена жили два мастера. Один достиг вершины в искусстве самурая владеть мечом, другой достиг высокого мастерства на пути чайного мастера. В одной из встреч они в чем-то не сошлись, и мастер меча вызвал второго на дуэль. Чайный мастер, чтобы не выглядеть жалким, попросил своего друга самурая обучить его нескольким приемам владения мечом, но тот сказал, что за ночь это сделать невозможно. Тогда мастер чая решил принять смерть достойно: в то время как его оппонент выхватил свой меч, он стоял в одной позе не шелохнувшись. Совершенство поведения настолько поразило мастера меча, что он преклонился перед ним, как перед учителем.
Мы ушли от нормальной реальности в зону иллюзорного счастья. Если одна из высших целей японцев – слиться с природой, стать незаметным, то у нас наоборот. Нам нужно вскопать вечную мерзлоту, вырубить леса, сделать буровую в океане. Мы готовы тратить миллионы тонн сырья просто так, не задумываясь – а действительно ли нам нужно столько полиэтиленовых пакетов? И неужели нам так необходимо доехать до булочной на машине?
Справка
Юрий Аистов родился в Санкт-Петербурге в 1960 г. Его детство прошло в Афганистане в горах Гиндукуша. После армии он отправился на Алтай искать Шамбалу. Прожив там несколько лет, Аистов загорелся идеей построить Кедроград – экологически чистый город с безотходным производством. Но проработав в охране природных ресурсов Сибири и Алтая, он пришел к убеждению, что это никому не нужно. После этого Юрий уехал в США. Сейчас живет в Москве. Периодически ездит к своему сенсею в Японию. По владению мечом Аистов имеет 3 дан Мусо Дзикидэн Эйсин-рю Сэйто Сэйдэн.
Текст: Екатерина Черненко. Фото: Владимир Тищенко
Виктор Аистов Владимир Галайко Вернется ли Тихий океан под опеку нашего флота. Камрань как пистолет к виску. 20 июля 2026 г. После недавнего визита премьер-министра Вьетнама Нгуен Суан Фука в Россию приехала большая группа экспертов в сфере экономики. Они провели почти четырехчасовую встречу с экс-заместителем начальника строительства и расквартирования войск Министерства обороны генерал-лейтенантом Виктором Аистовым. Работающий ныне в столичном правительстве, он несколько лет руководил строительством советской военно-морской базы «Камрань». О чем шел разговор, намерена ли Россия вновь разместить там свои корабли?
– Виктор Федорович, как известно, Россия связывает повышение уровня защиты своих дальневосточных рубежей в первую очередь с обустройством острова Матуа, расположенного в средней группе Большой Курильской гряды. Но там всего-то 52 квадратных километра. К тому же остров значительно удален от населенных районов Сахалина и Камчатки, необитаем. Для его обустройства потребуются время, большие затраты. Другое дело обжитая и знакомая «Камрань»... – Как военный человек считаю, что лишней обороноспособности не бывает. Все средства хороши для того, чтобы этот край, хоть и далекий, но нашенский, если перефразировать классика, жил мирно. Что касается «Камрани», то база благодаря уникальным природным условиям считается одним из лучших глубоководных портов мира. Полуостров с севера и юга окружен множеством мелких островов с узким «горлом входа». Природная военная крепость. Общая площадь водной поверхности бухты – около 100 квадратных километров, глубина – до 32 метров. Все это позволяет одновременно встать на якорь 40 большим военным кораблям и грузоперевозчикам. Еще в августе 1886 года корвет русского императорского флота «Витязь» под командованием капитана 1-го ранга Степана Осиповича Макарова, совершая кругосветное путешествие, посетил порт Камрань (тогда Пан-Ранг). Наши флотоводцы сразу оценили его достоинства и в течение многих лет отечественные корабли не раз бросали здесь якорь. Строительство ВМБ в бухте первыми начали колониальные французские власти в 30-е годы. В результате войн в этих краях базой завладели японцы, потом снова французы. После их ухода в Южный Вьетнам вошли американцы. Они активно вмешались в политические процессы в стране. 20-летняя жесточайшая, наполненная жертвами и героизмом борьба завершилась победой народа Вьетнама. База «Камрань» была освобождена 26 апреля 1975 года. Надо сказать, американцы потрудились над ее обустройством. Соорудили аэродром с приличной (3,5 километра) взлетно-посадочной полосой, способной принимать самолеты всех типов, включая стратегические бомбардировщики. Появились жилой городок для летчиков, склады для боеприпасов и медицинского оборудования. В бухте Биня Ба возвели судоремонтные мастерские, проложили дороги. Несмотря на то, что база была тыловой, ее хорошо укрепили, особенно с моря. Здесь система дотов, связанных единой сетью управления огнем. У входа в бухту на господствующих высотах артиллерийские батареи. Естественно, позаботились и о противодиверсионной защите – объекты окружали многочисленными минными полями. Президент США Линдон Джонсон дважды лично инспектировал базу: 26 октября 1966-го и 23 декабря 1967-го. Выступая перед своими солдатами и офицерами, заявил, что звездно-полосатый флаг над ней будет реять вечно... – Как получилось, что там оказались корабли СССР? – СССР, многие другие страны с большим сочувствием относились к борьбе вьетнамцев за независимость, оказывали им экономическую и военную помощь. Наша страна и союзники по Варшавскому договору поставили более 5600 противотанковых пушек, 316 боевых самолетов, 23 ЗРК С-75М, два ракетных полка С-125, почти 700 танков, более 70 кораблей и транспортных судов, другое вооружение и технику. В особо трудные для вьетнамских друзей моменты советское правительство направляло в Южно-Китайское море атомные подводные лодки и боевые корабли, что отрезвляюще действовало на агрессора.
Как только американцы ушли, мы сразу начали проявлять интерес к «Камрани». Первым советским моряком, чья нога ступила на базу, можно считать контр-адмирала Валентина Козлова, начальника Управления международного военно-технического сотрудничества ВМФ СССР. В декабре 1978-го, отправляясь с группой офицеров во Вьетнам, он получил указание главкома ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Сергея Горшкова внимательно ознакомиться с состоянием «Камрани». Козлову также предстояло прозондировать отношение вьетнамцев к нашему желанию использовать ее советскими кораблями, несущими службу в Индийском и Тихом океанах. Он вспоминал впоследствии, что база его впечатлила своими сооружениями, растянувшимися почти на сто километров. У американцев там было все: бетонированные причалы, хорошо оборудованная судоремонтная мастерская, пирсы, аэродром с двумя взлетно-посадочными полосами, дороги... 2 мая 1979 года правительства СССР и Вьетнама подписали соглашение о совместном использовании базы в Камрани. Документ был рассчитан на четверть века, до 2004-го, с автоматическим продлением каждые последующие десять лет. В апреле 1979 года в Камрань зашел первый отряд советских кораблей под командованием капитана 1-го ранга Чериватого в составе БПК «Василий Чапаев», сторожевика СКР-4 и тральщика. – Но вначале там базировался пункт материально-технического обеспечения? – Да, это был 922-й ПМТО, в состав которого входили хотя и не очень боевые, но нужные и востребованные организации. Это службы: продовольственная, вещевая, финансовая, ГСМ, морская инженерная в виде отделения, КЭЧ, автомобильная рота, пожарный взвод, военно-морской госпиталь, поликлиника, полевое учреждение Центрального банка страны, филиал Военторга. Уже тогда позаботились об обеспечении электроэнергией (установили дизельную и газотурбинную станции), питьевой водой (с ней было напряженно), свежим хлебом. Построили хорошую пекарню, на запах которой сбегались свободные от службы и работы вьетнамцы. Экипажи зашедших в порт кораблей ВМФ могли получать здесь все необходимые запасы, производили ремонт материальной части. Личный состав отдыхал, в том числе на прекрасных местных пляжах. Морякам и летчикам, несущим службу в условиях тропиков, необходимо было быстро восстанавливать силы, и здесь это удавалось в полной мере. Но настоящая боевая служба началась после формирования в 1982 году 17-й оперативной эскадры. Она базировалась в основном в Камрани. Это сразу повысило ее статус до ВМБ. – Формирование наших оперативно-тактических эскадр того времени – результат накала холодной войны? – Да, но с нашей стороны это была вынужденная ответная мера. Большая вероятность нанесения внезапных ядерных ударов по СССР с авианосцев и атомных подводных лодок вынудила руководство нашей страны и Вооруженных Сил развернуть в Мировом океане мощные группировки советского Военно-морского флота, способные пресекать любую возможность «ударов исподтишка». Задачу возложили на оперативные эскадры. Они вели наблюдение и слежение за авианосными, ракетными, другими группировками вероятного противника в готовности с началом боевых действий уничтожить его. Кроме того, много внимания уделялось разведке сил и средств противолодочной борьбы, вскрытию аналогичных действий противника. Важнейшая в то время задача – обеспечение безопасности советских самолетов и гражданских судов в зоне ответственности эскадры. Вначале была создана 5-я оперативная эскадра, базировавшаяся в Средиземноморье, потом в Индийский океан вышла 8-я оперативная эскадра. Северный Ледовитый и Атлантический океаны стали местом службы кораблей 7-й оперативной эскадры. Постепенно ситуация в Мировом океане была взята под наш контроль. К примеру, в 1976 году на боевой службе находилось 38 подводных лодок с баллистическими ракетами, 30 многоцелевых АПЛ, 60 дизельных торпедных лодок и 111 крупных надводных кораблей. Представляете, какая сила! Что касается авиации, то в одном только 1985-м Военно-воздушные силы флотов совершили свыше 4500 самолетовылетов в океанскую зону. Базирующаяся в Камрани 17-я оперативная эскадра взяла под свою опеку Тихий океан. В нее входили 38-я дивизия подводных лодок, 119-я бригада надводных кораблей, 255-й дивизион судов обеспечения, 300-й дивизион кораблей охраны водного района, 169-й отдельный смешанный авиационный полк, 501-й отряд борьбы с подводно-диверсионными силами и средствами, 1073-й узел связи, другие части и организации. – Считается, что благодаря удобному расположению базы «Камрань» русская оперативная эскадра сумела «взять за кадык» Тихоокеанский флот США и, несмотря на гораздо меньшую по сравнению с ним численность, нейтрализовать угрозы. – Я сторонник другого выражения: приставить пистолет к виску. Да, природная военная крепость Камрань была очень удобно расположена и это позволяло оперативно реагировать на все движения вероятного противника. В это время на Филиппинах, на расстоянии тысячи километров от нас находилась дюжина американских объектов: базы – среди них такие мощные, как «Субик-Бей» (военно-морская) и «Кларк» (авиационная), аэродромы, полигоны, учебные поля. Конечно, по численности кораблей, самолетов и боевым возможностям они превосходили нас, но мы брали не количеством, а качеством. Выучка была на очень высоком уровне. Лишь один эпизод. В 169-м отдельном смешанном авиационном полку имелись только эскадрильи противокорабельных ракетоносцев, морских разведчиков-целеуказателей и вертолетный отряд. А истребителей не было, о чем хорошо знали американские летчики и вели себя безобразно. Они перехватывали наши самолеты в непосредственной близости от базы: опасно маневрировали, показывали непристойные жесты, резиновых женщин. С этим нахальством надо было кончать. Вначале из СССР прибыли летчики, потом истребители (на кораблях в разобранном виде). Самолеты, естественно, втайне от американцев собрали и опробовали. Системой ложных радиопередач, специально разработанных ради такого случая, ввели противника в заблуждение, параллельно сообщая о движении американских истребителей по проводному телефону, который, разумеется, не прослушивался. Наши заокеанские «друзья» даже не подозревали, что их ждет. И вот на командный пункт 169-го авиаполка поступил сигнал об обнаружении американского истребителя на удалении ста километров. Навстречу ему взлетел командир эскадрильи подполковник Семеров. Он вначале удалился от «Фантома», а потом по наведению береговой РЛС на сверхмалой высоте начал сближение с объектом атаки. Подошел скрытно со стороны солнца, включил форсаж и начал набирать высоту с выходом на дистанцию удара. А затем уже в расчетной позиции включил бортовую РЛС, как бы начиная ракетную атаку. Американский пилот нашего истребителя не видел, но работу РЛС сразу ощутил. Он включил форсаж, на полной скорости совершил противоракетный маневр и исчез в направлении океана. Подобный прием наши летчики применяли еще несколько раз – и все. Больше никто советские самолеты над базой не перехватывал. – Что удалось приспособить из американского наследства? – В общем-то, немногое. Использовали после дооборудования взлетно-посадочную полосу. Остались после них, как говорят в таких случаях, сооружения причального фронта и акватории, впрочем, один из двух пирсов был поврежден взрывом, пришлось ремонтировать. Дороги тоже серьезно модернизировали – асфальтировали, обустроили ливневые отводные канавы. Можно без преувеличения сказать, что мы построили новую базу. Большинство объектов возводили с нуля. Вот цифры: только в 1987-м, кстати, это год моего прибытия на базу, было сдано в эксплуатацию 440 (!) зданий и сооружений. В следующем, 1988 году – 28, в 1989-м – 131 объект. В обустройстве территории мы продвинулись значительно дальше, чем французы и американцы. К примеру, сколько они ни бились над обеспечением базы пресной водой, так и не сумели решить проблему: возили «из-за моря» танкерами. А мы нашли на полуострове подходящее озеро, очистили его и проложили водопровод, организовали работу артезианских скважин. Было построено несколько сотен зданий самого различного предназначения. Семь казарм, в которых разместился личный состав пункта материально-технического обеспечения и экипажей подводных лодок, две столовые в общей сложности на 500 посадочных мест. Обеспечили необходимыми помещениями авиацию базы (штаб, узел связи, казармы). Были построены военно-морской госпиталь на 100 коек, Дом интернациональной дружбы (культурный центр) с залом на 400 мест, кинотеатр для личного состава ПМТО, два спортивных городка, здание средней школы № 183 на 120 учеников, 16 жилых домов на 700 квартир. Уже можно представить размах строительных работ, но это малая часть. Ведь кроме объектов обеспечивающих и тыловых служб была создана самая современная на то время материально-техническая база, позволявшая успешно решать задачи, ради которых, собственно, мы в Камрани и находились. Построены штаб эскадры, узел связи, арсенал для хранения и обслуживания ракетного вооружения, склады для ракет, мин авиационного полка, жидкого топлива (12 резервуаров и хранилищ). Создана современная система энергетического обеспечения: заработала центральная дизельная электростанция мощностью 24 тысячи киловатт, высоковольтные ЛЭП, необходимые трансформаторные подстанции. Были сооружены склады тылового обеспечения: два продовольственных, два вещевых, три для технического имущества, а также два холодильника емкостью 270 тонн. Отмечу, что перечисленные объекты строились по самым передовым технологиям. К примеру, арсенал для хранения крылатых ракет создавался с учетом эксплуатации оружия в тропическом климате. В проект вложили все лучшее, накопленное в этой области. Имелись сооружения для хранения крылатых ракет, проведения регламентных работ, различные стенды. Такого арсенала у нашего флота еще не было. Но в связи с развалом СССР мы его так и не запустили, передали вьетнамской стороне. – А кто строил – наши или вьетнамцы? – В самом начале этим занимались военные строители Тихоокеанского флота. А потом все взял в свои руки 22-й Загрантехстрой Министерства обороны СССР. К сожалению, о нем до сих пор известно очень мало. Это была сильная, я бы даже сказал, могучая организация, которая построила во многих странах мира уникальные военные объекты. 22-й Загрантехстрой учредил в Камрани советскую строительно-монтажную организацию, которую мне выпала честь возглавлять. Строили вместе с вьетнамцами. В период наиболее интенсивной работы (1987–1989) число сотрудников нашей организации составляло 2400–2500 человек. Вьетнамцы выделили для этих целей 394-ю военно-строительную бригаду численностью 4500–5000 человек. – Потери личного состава в Камрани случались? – За годы существования базы погибли 44 наших соотечественника и 176 вьетнамцев. Мы очень сильно переживали каждую утрату. Сейчас на полуострове создан мемориал, на котором выгравированы их имена. Среди них экипаж Ту-95, погибший 13 февраля 1985 года, пилоты и пассажиры Ан-12, потерпевшего крушение 8 июля 1989-го при заходе на посадку, летчики знаменитой пилотажной группы «Русские витязи», разбившиеся вблизи Камрани 12 декабря 1995 года, и другие. Вообще война, хоть и называлась холодной, была кровопролитной. Мой сослуживец по «Камрани» контр-адмирал Николай Матюшин подсчитал, что в годы холодной войны наш флот потерял подводных лодок больше, чем в Русско-японскую, Первую мировую, Гражданскую и Советско-финляндскую вместе взятые. – Почему мы ушли из Камрани и можем ли вернуться? – Ушли потому, что в те годы наш ВМФ практически прекратил свою деятельность в Мировом океане. По поручению президента России Совет безопасности создал тогда специальную комиссию, которая пришла к выводу: «Камрань» нам не нужна. Но заключенное в 1979 году соглашение не предусматривало досрочного разрыва, пришлось направлять специальную ноту. Процесс развода был окончательно завершен 2 мая 2002-го подписанием протокола о приеме-передаче объектов. После нашего ухода вьетнамцы реконструировали взлетно-посадочную полосу и используют ее как международный аэропорт «Камрань». Что касается военно-морской составляющей – тут нет никаких препятствий, как мне кажется. Премьер-министр Нгуен Суан Фук отметил, что Российская Федерация – стратегический партнер Вьетнама и мы «должны использовать имеющийся потенциал, чтобы развиваться в интересах обеих стран». С таким отношением никакие проблемы не страшны. – К вам приезжали вьетнамцы, о чем шел разговор? – Сейчас Вьетнам становится все более открытой страной и туристический бизнес – одно из главных направлений развития экономики. Но есть проблема – экологическая. Вьетнамцы, которым десятилетиями с оружием в руках пришлось защищать свою независимость, просто не имели возможности уделять ей внимание. Москва принадлежит к тем мировым столицам, в которых проблема утилизации мусора, очистки сточных вод находится на высоком уровне, поэтому коллеги очень внимательно ознакомились с нашими технологиями. Думаю, будет востребован и опыт наших строителей, как гражданских, так и военных. Нет никакого сомнения в том, что Россия вновь вернется на военно-морскую базу «Камрань». Виктор Аистов. Беседовал Владимир Галайко, член Союза писателей России
