Выпускал еще будучи студентом Московского университета. В 1899 году он заканчивает его и начинает сотрудничать в журнале “Русский архив”. Это был историко-литературный журнал, на страницах которого впервые увидели свет многие замечательные документы отечественной истории. Четырехлетняя работа Брюсова в журнале отвечала одной из самых коренных особенностей его творческого склада - глубокому интересу к накопленной человеческой культуре.
По существу, здесь началась работа Брюсова в области истории русской литературы. Все последующие годы он не оставлял историко-литературных занятий. Это значительная и важная часть его наследия. С необычайной скрупулезностью Брюсов исследовал мельчайшие детали стиля многих писателей, обстоятельства возникновения тех или иных произведений. Он внимательно следил за специальными изданиями, посвященными истории русской поэзии и был их взыскательным критиком. Дарование Брюсова- историка русской и европейской литературы, особенно поэзии, видно в его многочисленных статьях о новых и старых поэтах. Брюсов был одним из ведущих специалистов в этой области; и под конец жизни с полным основанием писал: “Сейчас я чувствую себя сведущим, как никто, в вопросах русской метрики и метрики вообще. Прекрасно знаю историю русской поэзии, особенно XVIII век, эпоху Пушкина и современность. Я специалист по биографии Пушкина и Тютчева и никому не уступлю в этой области”. Основы этого знания были заложены именно в эти, студенческие и первые послестуденческие, годы.
В конце 90-х годов происходят перемены в модернистических течениях в литературе. Если в начале и середине 90-х годов модернизм обнаруживал себя отдельными разрозненными выступлениями ряда поэтов и публицистов, то на рубеже веков он постепенно приобретает все более оформленный и широкий характер. В 1899 году вышел первый номер журнала “Мир искусства””. Начатый как чисто художнический, журнал позже обращается и к литературе. В 1901 году в Москве возникает издательство “Скорпион”, ставшее основным центром, вокруг которого сгруппировались символисты. В эти годы Брюсов знакомится ближе с К.Бальмонтом. В его окружении появляются Курсинский, Миропольский, Бахман и другие молодые литераторы, тяготевшие к новой поэзии. Символизм постепенно вырисовывается не как вздорное учение нескольких молодых поэтов, а как определенное литературное течение. Уже отпала необходимость публиковать статьи и стихи под многочисленными псевдонимами, чтобы создать видимость школы. Она начала свое существование.
В наибольшей степени сбивчивость и противоречивость взглядов Брюсова этого периода выявилась в его литературно-критических суждениях, в его размышлениях о задачах и целях искусства. С 1904 года начал выходить журнал “Весы” - основной орган русского символизма. Реальным главой этого издания на ряд лет становится Брюсов. В первом номере журнала появилась статья Брюсова “Ключи тайн”, воспринятая как манифест символизма, которую многие годы, когда сам автор уже отошел от этих идей, адепты и эпигоны символизма любили приводить в обоснование своих взглядов.
“Искусство начинается в тот миг, -писал Брюсов,- когда художник пытается уяснить самому себе свои темные, тайные чувствования. Где нет этого уяснения, нет художественного творчества... Искусство только там, где дерзновенье за грань, где прорывание за пределы познаваемого”. Правда, сам Брюсов был далек от тех крайних выводов, которые делали из этих его положений иные символисты. Для него было главным показать отличие науки от искусства, выявить и Объяснить присущие искусству специфические формы и способы познания действительности.
И сильные и слабые стороны взглядов Брюсова сказались на позиции, которую он занимал в литературной борьбе тех лет, на его положении в символистическом лагере. По мере развития и укрепления мистических тенденций во взглядах таких его соратников, как А.Белый, С.Соловьев, Брюсов в среде сторонников “нового искусства” ощущал себя все более обособленным и одиноким. Брюсов, правда, продолжает оставаться практическим руководителем “Весов”, где тот же Белый развивает свои взгляды.
Брюсов по-прежнему играет главенствующую роль в издательстве “Скорпион”, где также появляются книги, в которых проповедуется столь несозвучные ему идеи и взгляды. Полемика Брюсова с “младшими” символистами еще редко обнаруживается публично. Но все чаще произведения “нового искусства” вызывают у Брюсова открытое неприятие. В выступлениях Брюсова все чаще начинает звучать едкая ирония по поводу все более широкого круга декадентских явлений, обнажается их хилое нутро, отсутствие самостоятельной мысли самостоятельной мысли, подражательность, перепевы взятых напрокат из модных журналов банальностей модернистского толка, позерство, дешевая игра в модернизм - все то, что пышно расцвело во второй половине девяностых годов.
В 1908-1909 годах Брюсов выпустил трехтомное собрание своих стихов “Пути и перепутья”, объединив в нем предшествующие сборники. Последний, третий том составил новый сборник “Все напевы”. Это было неслучайное издание. Этим изданием Брюсов как бы подводил итог и открывал новый этап в своем творчестве. “Третий том я считаю последним томом “Путей и перепутий”, -писал он в предисловии.- Эти “пути” пройдены мною до конца,и менее всего склонен я повторять самого себя. Я уверен, что в поэзии, и не только русской поэзии, есть еще бесконечное число задач, никем не решенных, тем, почти не затронутых, и средств, совершенно не использованных”.
Это переходный характер ясно ощутим во “Всех напевах”. По преимуществу это развитие и как бы завершение тех тем, которые поднимались в его поэзии на протяжении предшествующего десятилетия.
Новый этап поэтического пути Брюсова после распада символистской группы отмечен тремя сборниками: “Зеркало теней” (1912), “Семь цветов радуги”(1916) и “ Девятая Камена” (1917, при жизни автора издан не был). Самым значительным и художественно совершенным из них был первый - “Зеркало теней”. Читателя, привыкшего по прежним книгам Брюсова к несколько приподнятой, ораторски полнозвучной речи, поражало здесь необычное прежде спокойствие, какая-то задумчивость, пристальное внимание к детали. Психологическая напряженность, драматизм, даже трагичность некоторых (особенно любовных) стихов этой книги не оставляет ощущения экзальтированности, искусственной взвинченности.
- И вновь, и вновь твой дух таинственный
- В глухой ночи, в ночи пустой
- Велит к твоей мечте единственной
- Прильнуть и пить напиток твой.
- Вновь причастись души неистовой,
- И яд, и боль, и сладость пей,
- И тихо книгу перелистывай,
- Впиваясь в зеркало теней...
- Так отозвался этот сборник в душе А.Блока.
Знаменательно в этом сборнике обращение Брюсова к теме родины. Она звучит и в пейзажных стихах, и в прямых публицистических обращениях, в его подчеркнуто торжественном “Родном языке”. Здесь исток того важнейшего положения, которое, видимо, несколько позже с такой четкой определенностью было сформулировано поэтом: “Пусть спорят с тобой другие, поэт всегда связан с народом. Ему нет жизни вне народа. Он жив, пока жив народ и им созданный живой язык. Поэт! повинуйся народу, ибо без него ты только музейная редкость”.
Вместе с тем, даже в этом сборнике - одном из лучших в поэтическом наследии Брюсова - заметна и определенная скованность, заданность отдельных строф и поворотов поэтической мысли, чрезмерная литературность. Поэт как бы разлагает мир на составные части и пытается с равным вниманием и беспристрастием исследовать каждую из этих частей, каждую ее грань. Он как бы стремится еще что-то понять, еще узнать, чего-то достигнуть.
Отправившись на фронт от одной из самых распространенных газет “Русские ведомости”, Брюсов публикует большое число корреспонденций и статей, посвященных военным вопросам. Лжепатриотический угар быстро проходит, война все больше предстает Брюсову в своем отвратительном обличии. У него возникают острокритические стихи (“Орел двуглавый”, “Многое можно продать..” и др.), которые, естественно, остаются тогда ненапечатанными. Как свидетельствует вдова писателя И.М Брюсова, в мае 1915 года он “окончательно возвратился глубоко разочарованный войной, не имея уже ни малейшего желания видеть поле сражения”.
Отчаявшись найти темы реальные, волнующие, почувствовать и передать всю полноту жизни, он все больше погружается в бездну “творения стихов”. Он ищет особо изысканные рифмы, создает стихи самой диковинной и редкостной формы. Он создает старофранцузские баллады, пишет стихи, где все слова начинаются на одну букву, пытается возродить формальные приемы поэтов александрийской эпохи. Он достигает исключительной технической изощренности. Многие современники вспоминают, как их ошеломлял импровизационный талант Брюсова, умевшего мгновенно написать классический сонет. В этот период он создает два “венка сонетов”. Выпускает несколько позже сборник “Опыты”, где стремится представить самые разнообразные и сложные способы рифмовки и стихотворные размеры.
К этим годам относится и один из самых грандиозных его поэтических замыслов - “Сны человечества”. Он возник у Брюсова еще в 1909 году,но окончательно оформился в 1913. Брюсов намеревался представить, как он сам писал, ”душу человечества, насколько она выражалась в его лирике. Это не должны быть ни переводы, ни подражания, но ряд стихотворений, написанных в тех формах, какие себе создали последовательно века, чтобы выразить свои заветные мечты”. Даже по первоначальным планам “Сны человечества” должны были составить не меньше четырех томов, около трех тысяч стихотворений. Со свойственным ему максимализмом Брюсов намеревался представить все формы, которые прошла лирика у всех народов и во все времена. Это издание должно было охватить все эпохи от песен первобытных племен до европейского декаданса и неореализма. Этому исполинскому замыслу не суждено было завершиться.
Тогда же Брюсов выполняет одно из крупнейших и известнейших своих переводческих предприятий - подготовку обширной антологии армянской поэзии. По совету М.Горького, к нему в 1915 году обратились представители Московского армянского комитета с просьбой взять на себя организацию и редактирование сборника переводов армянской поэзии, охватывающего более чем полуторатысячелетнюю ее историю. В 1916 году вышел сборник “Поэзия Армении”, большая часть переводов в котором была выполнена им. По сути дела, это было первое знакомство русского писателя с историей армянской поэзии от народных песен до современности. Роль Брюсова в пропаганде армянской культуры не ограничилась этим. Он выпустил также обширный труд “Летопись исторических судеб армянского народа”, был автором ряда статей, посвященных деятелям армянской культуры. Все это принесло Брюсову высокое признание. В 1923 году ему было присвоено почетное звание народного поэта Армении.
По указанию свыше печатал на листочке текст стихотворения, а на обороте - анализ. Привожу его ниже, считая тему очень актуальной.
Валерий Брюсов «Веснянка»
Веснянка – весенняя лирическая обрядовая песня у восточных славян.
Брюсов написал стихотворение в лирическом жанре. Автор показывает свое отношение к зиме. Единственное, что ждет он зимой – это приход весны. Во снах и грезах она уже пришла, и в жизни Брюсов с нетерпением ожидает ее прихода. Зиму же он в этом стихотворении не любит. «Лишь на севере мы ценим весь восторг весны». Ведь именно на севере во время сильных нескончаемых морозов человек всем сердцем желает, чтобы холода закончились, и тьма отступила. И вот, наконец, этот миг наступает. Автор проводит сравнение ландшафта зимы и весны. Перед нами абсолютно противоположные предметы: бесцветный, скучный, уже всем надоевший снег и яркий, свежий молодой побег. Брюсов использует примету прихода весны, чтобы в очередной раз показать, что весна наступила. Эта примета – первый подснежник. На фоне белого снега подснежник выделяется не такими же белыми лепестками, а своей синей сердцевиной. Автор видит в этом око, которое своим нежно-голубым взором смотрит из-под снега. Вся природа, а вместе с ней и старый валежник, оживает.
Для нас весна – это начало чего-то нового, «мы весной живем, как дети». Наш дух, скованный стужей и вьюгами, оживает.
Последняя строфа этого стихотворения – это подведение всех итогов. Все люди устали от зимы и поэтому все идут против зимы. И когда весна, наконец, побеждает зиму, мы все счастливы. Важную роль в стихотворении играет сравнение «словно узник, выйдя тюрьмы». Конечно, мы узники не в буквальном смысле этого слова, но находились в неволе, в рабстве у зимы. Этим автор показывает, насколько все рады тому, что зима закончилась.
Валерий Брюсов – поэт-символист. Это значит, что свои идеи он показывает через образы. Именно это характеризует название стихотворения «Веснянка». Веснянка – обрядовая песня, ей заманивается весна и обманом выдворяется зима. Это не гимн, который звучит на параде, ведь нельзя напрямую показывать зиме, что мы от нее устали, чтобы не сглазить.
Гиршман М.М .
Творческий путь В. Брюсова начинался в тяжелое для русской поэзии время, и в своем становлении он был тесно связан с путями развития русского символизма.
«Декадентов единит не стиль, но сходство и сродство мировоззрения, - писал в 1907 г., оглядываясь назад и осмысляя прошлое, В. Брюсов. - То мировоззрение, которое было дорого всем «декадентам», уже достаточно выяснено: это крайний индивидуализм». Однако для декадента Брюсова уже с первых поэтических опытов характера не отгороженность от мира, а, напротив, бурное движение навстречу ему.
Даже в размышлениях о декаденстве Брюсов проявляет такую энергию и бодрую жажду деятельности, что само это слово, говорящее об упадке и разложении, кажется в его устах каким-то решительно неуместным. Достаточно вслушаться в тон боевых приказов, которые он дает юному поэту: не живи настоящим! никому не сочувствуй! поклоняйся искусству! И в этом тоне и в следующем за поданными командами отзвуке битвы («Молча паду я бойцом побежденным...») слышно между прочим и то, как жизнь воюет с провозглашенными заветами.
«Все на земле преходяще, кроме созданий искусства», - провозгласил Брюсов в предисловии к первому изданию своего первого поэтического сборника, носящего подчеркнуто вызывающее название - «Шедевры». Но волшебная сила искусства получает у него «посюстороннее» истолкование в культе поэтического мастерства. В одном из первоначальных вариантов «Сонета к форме» сказано:
Так с формою божественность слита,
Так внешностью облечена мечта,
Так вечный дух охвачен властью тела.
Признай его! Создавши идеал,
Храни его для жизненного дела
И у богов оставь их пьедестал.
Сам В. Брюсов и близкие ему современники впоследствии неоднократно объясняли, что и «лопасти латаний на эмалевой стене», и даже «месяц обнаженный при лазоревой луне», и многие другие экстравагантные образы его ранней поэзир имеют реальное, даже бытовое обоснование. Но тем более важным является целенаправленное преображение этого быта, когда, например, вполне обычный белый подоконник комнаты поэта становится «седым». Так возникает в стихах Брюсова особенный и оригинальный «мир очарований», который связан с действительностью и одновременно отталкивается от нее.
Такое соотношение мечты и действительности выступает с предельной отчетливостью в стихах о природе во втором сборнике поэта «Me eum esse»:
Создал я в тайных мечтах
Мир идеальной природы,-
Что перед ним этот прах:
Степи, и скалы, и воды!..
Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты...
Уже в ранней лирике Брюсова выявилась ведущая роль интеллектуального начала. Впоследствии оно не только окрепло, но и получило вполне своеобразные формы поэтического выражения. Интеллектуализм у Брюсова вовсе не означает господство в его лирике единой рационалистической концепции бытия. Попытки найти «единую истину», как и «единого Бога», приводят его к скептическому:
Поверишь ты, что стал
над Иорданом...
Но будет все лишь тенью,
лишь обманом.
А раз так, то вполне естественно попытаться, так сказать, количественно охватить это «все», ничему не предаваясь душой окончательно, ибо истин много:
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Это, так сказать, пространственный образ лирического «я», совмещающего все противоречия. Переведенный во временную перспективу, этот образ оказывается цепью непрерывных изменений, сплошной сменой принимаемых и отвергаемых обликов:
Довольно, довольно! Я вас покидаю! берите и сны и слова!
Я к новому раю спешу, убегаю, мечта неизменно жива!
Я создал, и отдал, и поднял я молот, чтоб снова сначала ковать.
Я счастлив и силен, свободен и молод, творю, чтобы кинуть опять.
И такое «неустанное стремление от судьбы к иной судьбе» становится основным лирическим лейтмотивом поэзии Брюсова.
Мечты и «чувства мира», к которым адресуется поэт, могут быть, по его мнению, предметом рационального познания, а затем предельно экспрессивного образного выражения. Так формируется излюбленная в интеллектуальной лирике Брюсова мысль - страсть. Для ее провозглашения необходимо громкое, возвеличивающее слово. И рядом с идеалом мастера становится оратор - глашатай «общих истин», возведенных в достоинство страсти. Интеллектуализм, ораторство, мастерство - вот три «кита» формирующейся поэтической системы Брюсова.
Его лирические переживания с неизменно присущими им рационализмом, напряженностью и завершенной отчетливостью стремятся отлиться в отчеканенные и застывшие «миги», в скульптурной изобразительности которых всегда просвечивает главенствующий облик брюсовской мысли-страсти. Ее всегдашние признаки - обобщенность и количественный гигантизм:
Я исчерпал до дна тебя,
земная слава,
В ту ночь изведал ты все
счастья дерзновенья...
В связи с этим на второй план отступает изобразительная и выразительная конкретизация: используются лишь самые общие слова - названия пейзажных примет или обозначения чувств, мыслей, поступков. Гораздо важнее утверждающая величие лексическая окраска: славянизмы, торжественные перифразы, витийственный пафос ораторского монолога от первого лица или обращения, мощь мерно следующих друг за другом ритмических ударов, звуковое нагнетание.
Опыты В. Брюсова в области пейзажной лирики малопродуктивны: в них общими словами в лучшем случае создаются книжные иллюстрации или аллегорические картинки. Совсем другое дело - город. - Это «вместилище антитез» с его огромными, но вместе с тем четкими н обозримыми границами, «застывшими громадами», «неподвижными зданиями» и наполняющей всю эту неподвижность жизнью, «где каждый миг роковой».
Брюсова по праву называют одним из основателей русского лирического урбанизма. Но перед нами не певец города, а скорее обличитель его. Аналитическая поэзия дает ему возможность показать, например, в поэме «Замкнутые» мертвящую пошлость размеренней и расчисленной буржуазно-городской жизни, эфемерность неразрывно связанных с пошлостью минутных выходов в мнимую свободу «там, где игорный дом, и там, где дом публичный!» И наконец, самый важный вывод этого художественного анализа - неизбежность предстоящих катастроф:
Но нет! Не избежать мучительных
падений,
Погибели всех благ, чем мы теперь
горды!
Настанет снова бред и крови и
сражений,
Вновь разделится мир на вражьих
две орды.
Борьба, как ярый вихрь, промчится
по вселенной
И в бешенстве сметет, как травы,
города,
И будут волны выть над опустелой
Сеной,
И стены Тоуэра исчезнут без следа.
Ощущение «воскресающего дня» пронизывает весь сборник «Венок», и звучит оно тем сильнее, что в отдельных стихах сборника выражен также и ужас повседневной пошлости или изнуряющего труда (см., например, «Каменщик»). Так закономерно возникают в творчестве Брюсова столь важные для русской поэзии гражданские стихи, подтвердившие, что
Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей вечно сестры.
В революции видит Брюсов столь необходимое и желанное ему «общее содержание» жизни, освященное вековой исторической традицией:
Эта песнь душе знакома,
Слушал я ее в веках.
Эта песнь - как говор грома
Над равниной, в облаках.
Пел ее в свой день Гармодий,
Повторил суровый Брут,
В каждом призванном народе
Те же звуки оживут.
Однако проблема заключается еще и в том, чтобы сделать это общее содержание своим, что возможно лишь при органической близости с той исторической силой, которая призвана преобразовать мир. Без нее для поэта грядущая буря и близка, и вместе с тем постороння своими исторически-созидательными замыслами, так что взгляду открывается наиболее видимое и ощутимое«сжигающее» начало, отразившееся в широко известных стихах «Грядущие гунны», «Близким» и др.
Ораторский, волевой напев придает этим стихам какое-то сугубо действенное содержание, так что уничтожение здесь начинает походить на обычную у поэта готовность к очередному возрождению. Другое дело, что при всей энергии лирического переживания оно порой кажется приподнятым на какие-то искусственные котурны, в нем ощущается несколько нарочитая взвинченность. Она и в безмерности призывов к разрушению, и в такой же безмерной риторичности «счастливых» картин:
Свобода, братство, равенство, все то,
О чем томимся мы, почти без веры,
К чему из нас не припадет никто, -
Те вкусят смело, полностью, сверх меры.
Разоблаченный тайн святой родник
Их упоит в бессонной жажде знанья,
И красота осуществленный лик
Насытит их предельные желанья.
Однако ярко выраженное стремление приблизиться к подлинно революционным идеалам, воспеть роковые минуты мира помогает Брюсову преодолеть в конце концов этот эстетический «холодок». «Каждый раз, когда он слышал призыв к революции, - хорошо сказал А.В. Луначарский, - сердце его трепетало, как от соприкосновения с родной стихией».
Свержение самодержавия в феврале 1917 г. В. Брюсов приветствует как прекрасное и неожиданно быстрое свершение давней мечты. Он пишет М. Горькому: «Все мы ждали и верили, но верили, что жданное сбудется «когда-то», через годы, и вдруг, чуть не в один день, мечта стала простой правдой. Предвижу, конечно, разные опасности, но все же то, что есть, слишком хорошо, почти страшно». Привычная формула «мысль - страсть» приобретает теперь в творчестве Брюсова форму триединства «мысль - страсть - революция», которая воспринимается поэтом как органическое звено единой цепи всемирно-исторических событий.
Октябрьская революция превзошла самые пылкие мечты поэта, хотя во многом разошлась с ними. И все же Брюсов имел полное право обратиться к тем из своих собратьев, кто теперь устрашился гибели всех вековых устоев, с едкими, но справедливыми словами своей инвективы:
То, что мелькало во сне далеком,
Воплощено в дыму и в гуле...
Что ж вы коситесь неверным оком
В лесу испуганной косули!
Что ж не спешите вы в вихрь событий -
Упиться бурей, грозно странной?
И что ж в былое с тоской глядите,
Как в некий край обетованный?
Иль вам, фантастам, иль вам,
эстетам,
Мечта была мила как дальность?
И только в книгах да в лад с
поэтом
Любили вы оригинальность?
«Переворот 1917 г. был глубочайшим переворотом и для меня лично, - пишет В. Брюсов, - по крайней мере я сам вижу себя совершенно иным до этой грани и после нее».
Брюсову особенно близки те созидательные замыслы, которые нес с собой «торжественнейший час земли». Ведь еще в самом его преддверии Брюсов славил всегда стоящий рядом с его поэтической мечтой напряженный труд:
Единое счастье - работа,
В полях, за станком, за столом, -
Работа до жаркого пота,
Работа без лишнего счета, -
Часы за упорным трудом!
В одном из лучших стихотворений Брюсова - «Третья осень» - такое славословие новой жизни становится тем более убедительным и художественно достоверным, что вырастает оно из описания очень тяжелых послереволюционных будней:
Вой ветер осени третьей,
Просторы России мети,
Пустые обшаривай клети,
Нищих вали на пути;
Догоняй поезда на уклонах,
Где в теплушках люди гурьбой
Ругаются, корчатся, стонут.
Дрожа на мешках с крупой.
Но уже в этих тягостных картинах звучит не только уныние, и не случайно все строфы охвачены сквозным образом «ветра», а это один из самых распространенных в поэзии тех лет символов для выражения революционного духа эпохи. И синтаксический строй ораторского монолога с повторяющимися в каждой строфе обращениями и императивами, и ритмическая энергия дольника - все это воссоздает такое лирическое переживание, в котором главное - волевой напор и энергия жизненного движения.
Ключевые слова: Валерий Брюсов, русский символизм, критика на творчество Валерия Брюсова, критика на стихи Валерия Брюсова, анализ стихов Валерия Брюсова, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века
2. Валерий Брюсов
Георгий Адамович о Валерии Брюсове
Сегодня речь у нас пойдет о Валерии Яковлевиче Брюсове, поэте, который родился в Москве в 1873 году и умер в Москве же в 1924 году. Один из главных критиков, может быть самый главный критик, русского зарубежья Георгий Адамович в 1950 годы писал: «Вся русская поэзия за последние четверть века столь многим обязана Брюсову, и так часто об этом теперь забывают.»
Литературная судьба Брюсова
Действительно, судьба Валерия Яковлевича Брюсова, если учитывать посмертную судьбу, сложилась не очень счастливо. Он был одним из самых популярных русских символистов – может быть только Бальмонт был более популярен, чем он – в начале 1900 годов. Он был признанным поэтическим мэтром. У него учились самые-самые разные поэты, ему подражали самые разные поэты от Николая Гумилева до имажиниста Вадима Шершеневича. Он был законодателем поэтических мод. Может быть чуть-чуть только упрощая, можно сказать, что в Москве это была главная фигура, если говорить о модернистах, если говорить о декадентах.
На его книги писались восторженные рецензии. Ему подражали. Однако, довольно скоро после его смерти и даже уже при жизни Брюсов начал чувствовать, что популярность его спадает. И, если два других символиста, о которых мы говорим в курсе наших лекций – Блок и Анненский – по-прежнему читаются, их строки знают наизусть, они трогают душу, если я позволю себе так ненаучно выразиться, то Брюсов почти забыт.
Он сам, по воспоминаниям своего младшего друга Владислава Ходасевича, говорил, что он хочет, чтобы в любой истории литературы, как бы она была подробна или, наоборот, неподробна, ему было посвящено хотя бы две строчки. И эти две строчки ему посвящены действительно в любой истории литературы. Однако говорить о нем, как о живом явлении, наверное, не приходится. И слова Адамовича, с которых я начал, справедливы. Действительно, и Брюсов почти забыт, и то какой вклад он внес в русскую поэзию тоже почти забыт. Так попробуем же хоть немножко восстановить справедливость и поговорить об этом безусловно замечательном поэте и, прямо скажем, великом литературном деятеле.
При этом все-таки некоторая справедливость будет сохранена и продолжена в нашей лекции. Хотя Брюсов писав в течении очень многих лет, мы сегодня поговорим только о начальном периоде его творчества. Впрочем, довольно долгом начальном периоде. Мы поговорим о десяти первых годах его творческой деятельности – с 1893 по 1903 год, когда, собственно говоря, он и сделал то главное, что он сделал как поэт и как литературный деятель, когда он написал свои лучшие стихи, когда он организовал символистов в некое единое движение. А дальше, хотя это было бы интересно и любопытно об этом тоже говорить, но дальше мы говорить уже не будем. Действительно, то что было дальше интересно, может быть, для истории литературы, но уже для сегодняшнего читателя, даже интересующегося поэзией серебряного века, не так интересно.
Начало творчества Брюсова
Брюсов был сыном московского купца, и как все почти поэты своего времени и более поздние, даже и модернисты, и об этом мы будем еще довольно много говорить, начинал с подражаний такому главному поэту эпохи, совсем уже, и кажется справедливо, забытому, Семену Яковлевичу Надсону, туберкулезному юноше, писавшему гражданские стихи.
И действительно, самые-самые разные поэты – от Мережковского до Гумилева того же – начинали с подражания Надсону.
В 1892 году в журнале «Вестник Европы» в сентябрьском номере появилась статья Зинаиды Венгеровой, которая называлась «Поэты-символисты во Франции». Это была статья-обзор. Венгерова была очень хорошей переводчицей и она была хорошим, как сейчас говорят, культуртрегером. Она написала статью, в которой шла речь о поэтах – о главных французских символистах – о Малларме, Рембо, Верлене и Метерлинке, и привела в своих переводах и на французском некоторые образцы их поэзии.
И для Брюсова это стало важнейшим событием. Сам в своем дневнике он говорил позже: «Это было целое откровение для меня.». Статья в «Вестнике Европы» была опубликована в 92 году, и уже через год, 4 марта 1893 года Брюсов вносит в свой дневник еще одну запись, где он говорит о том, что его путеводной звездой в тумане будет отныне являться декадентство. Мы уже с вами говорили о том что такое декаданс, декадентство. И сам он говорил о себе, что он рожден быть вождем декадентства в России. И хотя это запись совсем-совсем молодого человека, и окрашена она характерным для юности самолюбованием, несмотря на это она действительно содержит ту программу, которую Брюсов потом воплощал. Он должен был создать школу в России, он должен был ее возглавить, что, собственного говоря, и произошло.
И он очень рано понял еще одну вещь, о которой мы тоже говорили с вами в самой первой лекции, он говорил о том, что никакая новая школа в России невозможна, если не будут решены важнейшие проблемы – проблемы языка, на каком языке нужно говорить, на каком языке нужно передавать мироощущение новой эпохи.
И в своем дневнике он записывает (в этом же 1893 году): «Что, если я вздумаю на гомеровском языке вздумаю писать трактат по спектральному анализу? У меня не хватило бы слов и выражений. Нет, нужен символизм.» И вот Брюсов выбирает символизм как главное направление, выбирает французских поэтов как главный ориентир на своем пути и приступает к собственной деятельности.
При этом сразу нужно отметить одну вещь, на которую можно смотреть двояко. Это может казаться нам и, с одной стороны, неприятным, в поэте и, уж во всяком случае, непривычным в поэте. С другой стороны, это, собственно и обеспечило Брюсову то лидирующее место в русском символизме, которое он занял, а именно – он был чрезвычайно рациональным человеком. В этом есть некоторый парадокс: он, который писал символистские тексты, который сделал ставку на иррациональность, на магическую поэзию, при этом он был чрезвычайно рациональным человеком. Он очень умело действовал. Все время у меня на язык сегодня слова из современного лексикона. Это не случайно. Действительно, в наше такое деловое время Брюсов нашел бы себя тоже прекрасно. Можно употребить такое слово «менеджер». Он был гениальным, замечательным менеджером.
И первый сборник, который он выпустил, который он подготовил, назывался «Русские символисты». Их потом выйдет еще несколько, а первый вышел в феврале 1894 года. И, собственно говоря, участников этого сборника было двое. Это был сам Брюсов, и был привлеченный им, привлеченный его умением, а этим вообще Брюсов славился – он умел привлекать на свою сторону разных людей, так вот привлеченный его речами горячими его гимназический друг Ланг, который подписывался псевдонимом Миропольский. Они издают этот сборничек «Русские символисты» – сборник, который вызвал переполох в литературной среде, сборник, после которого некоторое время Брюсова, рациональнейшего человека, будут сопровождать обвинения в сумасшествии: забрать в желтый дом, идиот. Об этом сразу стали говорить. сборник, который нарушал привычные представления о свойствах предметов и явлений, и который действительно очень часто пользовался тем методом, о котором мы еще довольно много будем говорить, когда мы будем говорить о модернистской поэтике – методом отброшенных ключей.
Брюсову нравилось шокировать читателя, пропуская логические звенья между цепями своих строк. Читатель, который хотел, он мог эти звенья достраивать. Мы сегодня увидим как это можно сделать на примере разбора одного стихотворения Брюсова. Но многие – те, кто не хотели или не умели этого делать, оказались совершенно в шоке.
Еще более интересно, может быть, отметить, что Брюсов замечательно имитировал в этом сборнике русский символизм, которого, собственно говоря, почти еще не было. Что я имею в виду? В этом сборнике кроме него и Ланга-Миропольского были опубликованы стихотворения еще нескольких человек, которых не существовало на самом деле. Это были фиктивные фигуры. Стихи за них написал сам Брюсов.
Виртуальные поэты Брюсова
При этом замечательно то, что Брюсов не просто пытался создать массовое движение, или впечатление массового движения, что один поэт, другой третий, четвертый, пятый. Самое интересное состоит в том, что он попытался каждого из придуманных им поэтов наделить собственной поэтикой. Причем в каждом из этих поэтов можно угадать на кого Брюсов ориентировался. Один был русским Малларме, другой – русским Рембо, третий – русским Верленом. То есть Брюсов попытался создать ощущение, что вот и у нас в России тоже есть символизм. И это сработало, потому что поэты, которые начали писать стихи, ознакомившись с этим сборником «Русские символисты», получили образцы, которым они могли подражать. Это была традиция, с которой они могли работать.
В 1894 году, в конце лета Брюсов делает второй выпуск «Русских символистов», в котором уже десять авторов печатают по пять стихотворений. На самом деле опять восемь авторов были созданы самим Брюсовым. Он писал для них стихи. В 1894 году он выпускает этот сборник и одновременно он занимается бурной деятельностью по ознакомлению русского читателя с новейшей западной поэзией. В 1894 году выходит главная книга Поля Верлена, может быть, самого лучшего, самого интересного среди символистов, «Романсы без слов», переводит которую тоже Брюсов.
А в 1895 году он выпускает одновременно собственную книгу стихов, которая называется «Шедевры» (по-французски), и в этом, конечно, был некоторый эпатаж, и он выпускает третий выпуск «Русских символистов». И это, наверное, самый главный, самый известный сборник, где Брюсов эпатирует читателя так, как до этого никто не решался его эпатировать.
Самым интересным для нас будет разворот этого сборника «Русские символисты». На одной, на левой половинке в середине страницы была напечатана только одна строка. Это была строка, которую помнят, наверное, даже те, кто сегодня из Брюсова ничего не помнят, а вот эту строку помнят многие, впрочем, забыв уже, что автором этой строки является Брюсов. Это строка «О закрой свои бледные ноги.», которая вызывала немедленно вой критики, кучу подражаний. Сам Брюсов, немножко играя, объяснял, что речь идет о ногах Христа. В другой раз он давал другое какое-то объяснение. Но, конечно, самое главное для Брюсова было здесь подразнить гусей, раздразнить читателя.
На самом деле он был одним из первых... Вот мы будем говорить про футуристов, которые дразнили читатели, эпатировали читателя, и вообще на авангард можно смотреть на явление, в котором главным была провокация – главным было, с одной стороны, заинтересовать, с другой стороны, вызвать шоковую реакцию. Так вот молодой Брюсов, конечно, был авангардистом. Строка действительно была эпатажной, и она свою роль сыграла. Действительно, эту строку запомнили все и помнят все до сих пор.
Стихотворение «Творчество»
Вторым же стихотворением, может быть еще более важным, на другом развороте этого сборника «Русские символисты», 3-м выпуске, было стихотворение «Творчество», о котором поговорить более или менее подробно я как раз сейчас предполагаю.
Ну, понятно, что уже название этого стихотворения «Творчество» говорит о том, что это стихотворение программное. Датировано оно 1 марта 1895 года. Давайте я попробую прочитать это стихотворение, и мы попробуем на него взглянуть, попробуем увидеть в чем, собственно говоря, состояла суть брюсовского символизма.
«Творчество»
Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене.
Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски, В звонко-звучной тишине, Вырастают, словно блестки, При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный При лазоревой луне... Звуке реют полусонно, Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене.
Анализ стихотворения «Творчество»
Очень много было крика, когда это стихотворение вышло. Особенно все ополчились на строки «Всходит месяц обнаженный При лазоревой луне». И Брюсова обвиняли в том, что он сумасшедший, и в том, что он вероятно пьяный писал это стихотворение и поэтому у него в глазах все двоится.
Сейчас мы попробуем увидеть, что это стихотворение выстроено чрезвычайно рационально. Даже, я бы сказал, слишком рационально для символистского текста. И как раз тот ключ, ту краткую формулу, которую мы будем подбирать к творчеству каждого поэта, как раз и есть для меня, например, сверхрациональный символизм. Давайте попробуем увидеть как рационально, как сверхрационально устроен этот текст.
Я думаю, что его разбор удобно начать с простейшего наблюдения. А именно, первая и последняя строфы этого стихотворения соотносятся совершенно отчетливо. Первая строфа: «Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене.». Последняя строфа: « Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене.» Мы видим почти полный повтор с очень важной разницей. В первом случае у нас «несозданных созданий», а в последней строфе «созданных созданий».
Ну, и название «Творчество» подсказывает как мы должны читать это стихотворение. А именно, это стихотворение представляет собой то, что называют иногда громоздким словом автометаописание, то есть поэт описывает процесс творчества. Собственно говоря, стихотворение представляет собой описание рождения вот того стихотворения, с которым читатель и знакомиться. Вот он – отброшенный ключ. И мне кажется, что получив этот отброшенный ключ, мы сейчас с легкостью разберемся в кажущихся странными и нелогичными образах этого стихотворения.
Вот давайте начнем теперь с первой строфы. «Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене.». Я думаю, для начала нужно дать комментарий. Брюсов совершенно специально взял слово, которое звучит экзотично. Не очень, даже и в его время, люди знали что такое «латании». Латания – это род пальмы с широкими листами. И листья латаний действительно похожи на лопасти мельницы, например. И теперь мы можем представить себе картинку. Для анализа данного стихотворения это нам поможет.
Сидит поэт. Может быть, он сидит в полусне некотором: «Колыхаются во сне». И предположим перед ним растение – латания в горшке. Ходасевич, о котором мы уже говорили, как раз вспоминает, что у Брюсова стояли на окнах эти латании. За окном луна. Уже ночь. И осталось понять что такое эмалевая стена. Эмалевые стены были у печей. Получается весьма внятное описание: поэт сидит, он видит как колеблются, может быть от легкого ветерка, латании, тень от этих латаний падает на эмалевую стену. Вот, собственно говоря, что мы видим в первой строфе.
Что Брюсов делает во второй строфе? Я думаю мы сейчас с вами легко это поймем. «Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине.» Собственно говоря, Брюсов уже начал из мира реального – латаний – творить свою фантазию – «лопасти латаний на эмалевой стене». И вот он продолжает, он углубляет эту фантазию. Кажется, очень легко понять, что эти отражения латаний на эмалевой стене – они напоминают руки, они фиолетового цвета, потому что это тени, и вот возникает этот образ таких страшноватых магических, мистических фиолетовых рук. И дальше Брюсов делает очень простой, во всяком случае для нас, привыкших к чтению модернистских стихов, для современников это не так, они не были к этому привычны, он делает очень простой ход. Какой? Звуки, которые чертят. Довольно простой оксюморон. Звуки нельзя чертить. Вот он их чертит, и дальше возникает, продолжается та же самая игра – «в звонко звучной тишине». Тишина не может звучать, а у Брюсова она звучит.
Дальше строфа: «И прозрачные киоски, В звонко-звучной тишине, Вырастают, словно блестки, При лазоревой луне.» Здесь необходимо одно уточнение сделать. И вообще это важно для всего нашего курса будет, и вообще важно для чтения любого текста. Мы очень часто читаем глазами сегодняшнего человека. Вообще, корректное чтение предполагает, что мы забываем все современные значения слов и за значением каждого слова лезем в словарь того времени, потому что вот слово «киоск», которое привычно для нас как киоск, в котором продают, например, газеты – газетный киоск, в то время не имело этого значения, или оно было периферийным, а главным значением слова киоск было «беседка».
Таким образом, вырастают прозрачные беседки. Это, конечно, создание фантазии Брюсова. Но самое главное здесь, как кажется, это обратить внимание на расширение пространства. Вот он сидит в этой комнате. Вот он видит сначала тени, которые создают растения. Потом они кажутся ему эмалевыми руками, а вот теперь это пространство... оно захватывает, оно побеждает реальное пространство, и уже по всей комнате, или во всем видимом спектре вырастают эти самые киоски.
А дальше, собственно говоря, вот эти строки, которые и вызвали такое недоумение и оторопь у современников, которые, кажется, тоже будут нам понятными. «Всходит месяц обнаженный При лазоревой луне...» – о чем идет речь? Понятно о чем идет речь. Речь идет как раз о тени. Вот есть реальный месяц, который всходит. Тень от этого месяца падает на ту же самую эмалевую печь, и мы видим две луны: месяц настоящий, месяц реальный и месяц или луна иллюзорная, которая отражается в печи.
И дальше идут торжествующие строки: «Звуке реют полусонно, Звуки ластятся ко мне.» Что происходит? Если в начале стихотворения поэт, лирический герой сидит в комнате, и жизнь, которая протекает в комнате, она ему не подвластна, то дальше он начинает из этой реальной жизни, из этого реального мира творить свой мир, воображаемый мир, символистский мир, скажем так, где, в этом мире, все абсолютно ему подчинено, где он абсолютно управляет всем, и, соответственно, звуки становятся покорны ему. И заканчивается стихотворение этой торжествующей констатацией: «Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене.»
Как видим, это стихотворение не просто продуманное. Оно сверхпродуманное, сверхрациональное. Еще раз повторяю. Брюсов, и в этом, может быть, отчасти причина его малой популярности сегодня, его символизм во многом был головным. Вот он придумал, он решил, что он будет вождем – он стал становиться вождем, он стал издавать эти сборники, он стал издавать эти книги. Оно поставил на символистскую поэтику – и он начал писать такие стихи, хотя он, как кажется, судя даже по этому стихотворению, был рожден совершенно для другого. Он был рожден, может быть, для сверхрациональных стихотворений. Недаром акмеисты потом попытаются сделать его своим союзником.
Но это сработало. Тогда эти стихи воспринимались как абсолютное откровение той малой частью публике, которой понравился Брюсов и которые символистов приняли, и были встречены воем, свистом, улюлюканьем широкой публикой, что, еще раз повторяю, авангардисты ранние и поздние делали совершенно сознательно. Они очень четко просчитывали, чтобы тираж все-таки продавался. Каких-то шагов они не совершали, уж совсем эпатажных, но на этой грани все время балансировали. Собственно говоря, задачей символистов, и Брюсова в том числе, было не только отобрать верных, но и отсечь ту публику, которая им для их деятельности не подходила. Всегда должен был быть вот этот фон.
Пародия В.С. Соловьева на творчество символистов
И даже самые-самые умные и тонкие люди эпохи были шокированы этими стихотворениями, были шокированы этим сборником. И одним из тех, кто был возмущен, был тот человек, о котором обязательно еще с вами будем говорить, когда будем говорить о Блоке и о Белом, во всяком случае упоминать его имя будем обязательно, это Владимир Соловьев, который написал очень едкую пародию, их было три, на символистов, собственно на Брюсова, и одну из которых можно здесь прочесть.
На небесах горят паникадила, А снизу - тьма. Ходила ты к нему иль не ходила? Скажи сама! Но не дразни гиену подозрения, Мышей тоски! Не то смотри, как леопарды мщенья Острят клыки! И не зови сову благоразумья Ты в эту ночь! Ослы терпенья и слоны раздумья Бежали прочь. Своей судьбы родила крокодила Ты здесь сама. Пусть в небесах горят паникадила, В могиле - тьма.
Надо сказать, Брюсов был страшно обижен на эту пародию. И такой реакции, хотя он сам ее отчасти провоцировал, такой реакции он не ожидал, и даже в течении некоторого времени он думал распустить символистов, чтобы перестать писать символистские тексты. Но все-таки он переборол себя. В 1896 году он написал еще одну книгу стихов, в которой господствует, в которой главным является другой символизм – не тот символизм, иррациональный, который он пытается создавать в сборнике «Русские символисты», а символизм так называемого парнасского типа, то есть французские символисты и предсимволисты – очень важные для него поэты: Леконт де Лиль – холодный и более близкий, наверное, более органичный для самого Брюсова.
Коллективный сборник «Книга раздумий»
И наконец, в 1899 году, то есть на границе веков, происходит очень-очень важное для Брюсова событие. Ему удается объединить не призрачные, не фантастические какие-то фигуры, а ему удается объединить действительно, пожалуй, главных московских поэтов-декадентов, поэтов, тяготеющих к символизму этого времени.
Он выпускает «Книгу раздумий» – коллективный сборник, в котором участвует он сам, в котором участвует такой друг-враг его многих лет и главный соперник на поэтическом Олимпе и, пожалуй, более популярный, чем он – Константин Бальмонт.
В котором участвует замечательно одаренный поэт Иван Коневской, который, к сожалению, утонул юношей. И он, знаете, стал такой фигурой очень важной, которая бывает почти в каждом движении: вот тот, кто подавал огромные надежды, кто наверное бы стал главным. Непонятно стал бы Коневской главным поэтом или нет, но вот такую роль, уже погибнув, он играл, на него они все ссылались: вот такой был замечательный филологический юноша, одаренный. И поэт Модест Дурнов.
Брюсов как литературый критик
И тогда же Брюсов, понимая, что завоевание литературных площадок и завоевание литературной сцены это не только стихи, но это еще и критика, он начинает всерьез заниматься литературной критикой. Он начинает много писать о поэтических сборниках, которые выходят. Почти все серьезные сборники им обозреваются. И вот с 1894 года он начинает и в 1924 году он заканчивает, то есть это такой большой-большой период его творчества.
И надо сказать, что Брюсов был замечательным литературным критиком – удивительно умным, удивительно тонким. У него было свойство, которое редко бывает у критиков. Может быть в силу своей некоторой холодности он умел быть объективным. Скажем, футуристы, которые над ним издевались, всячески пытались его унижать и даже в одном из своих манифестов назвали его не Валерием Брюсовым, а Василием Брюсовым, что для него было очень обидно, потому что он дорожил своим красивым именем Валерий Брюсов, а Василий – это к тому же был намек на его купеческое прошлое. Так вот, о них в своих критических статьях он пишет очень высоко – о тех, кто ему нравился. Скажем, о Хлебникове и Маяковском он пишет высоко и хвалит их стихи.
А кроме того, у него было еще одно свойство важное, как у критика, он не был критиком-импрессионистом. Опять это исходит, наверное, от рационального устройства его личности, он замечательно умел не просто говорить «это плохо», «а это хорошо», «а это не очень хорошо», а он замечательно умел расписывать, он умел объяснять почему это хорошо, а почему это плохо. И, надо сказать, что потом все те критики модернистские, из среды модернистских поэтов, которые пришли на смену Брюсову, скажем, Гумилев, о котором мы еще будем говорить, и обязательно будем еще говорить о Брюсове в связи с Гумилевым – невозможно обойти, так вот Гумилев учился у Брюсова как критик. Адамович, с которого мы начали, учился у Брюсова как критик. Может быть именно поэтому ему как раз и удалось более-менее объективно вспомнить о вкладе Брюсова в поэзию. Иногда на уровне строения фразы, на уровне строения рецензии видно, если положить рядом книгу избранных рецензий Брюсова и книгу Гумилева, и книгу Адамовича, видно как они оба усваивают брюсовские уроки. И именно брюсовская оценка той или иной книги стихов очень-очень много значила для любого поэта. В архиве РГБ, Российской государственной библиотеки сохранился архив Брюсова. И там один из наиболее интересных набор материалов – это книги, которые присылали Брюсову, в которых все без исключения просят написать рецензию, отреагировать, прочесть, написать письмо и объяснить стоит заниматься поэзией или не стоит.
Скажем, та же Ахматова, которая вложила не мало сил, прямо скажем, в то, чтобы утвердить антибрюсовский культ. Она в поздние годы Брюсова очень не любила. Так вот есть письмо начинающей Ахматовой Брюсову, где она пишет не больше не меньше как «нужно ли мне заниматься поэзией?». Таким авторитетом обладал Брюсов-критик.
Издательство «Скорпион»
И в 1900 году вместе с богачом, своим другом Сергеем Поляковым он создает главное символистское издательство «Скорпион», которое располагается в Москве и которое печатает два потока книг. С одной стороны, оно печатает русских символистов, и очень многие важные книги и самого Брюсова, и Бальмонта, и других символистов выходили именно в этом издательстве. С другой стороны, у «Скорпиона» была, даже если смотреть по сегодняшнему дню, очень хорошая серия зарубежных книг. Опять же, конечно, это были книги модернистов. Это были книги польского прозаика Пшебышевского, это был Верлен, это был Рембо, это был Малларме. Это были другие авторы, это был Метерлинк. Это были очень разные авторы. Брюсов очень умно вел политику издательства. Он заказывал переводы прекрасным переводчикам, кстати, Венгерова была одной из этих переводчиц, и сам переводил. И, таким образом, Брюсов решал две задачи. Он вписывал себя и символистов в западный фон. С другой стороны, он просто знакомил читателя с новейшей западной литературой. И коммерчески, между прочим, «Скорпион» был довольно удачным издателем.
27 марта 1903 года Брюсов читает лекцию, а потом это выходит статьей. Это становится одним из главных текстов раннего символизма. Он читает лекцию, которая называется «Ключи тайны», где он объясняет что такое символизм в его понимании. И очень важно, это будет важно и для дальнейших наших разговоров тоже, Брюсов говорит о том, что символизм – это, прежде всего, эстетическое искусство. Символизм не должен претендовать на то, чтобы религиозно преображать мир. По Брюсову это не есть задача символизма. Дальше мы увидим, что младосимволисты как раз делали ровно противоположное. Они считали, что весь мир должен быть религиозно преображен с помощью языка. Вот Брюсов так не считал, а главное – это эстетические открытия, эстетические держания, эстетические поиски в те области, в которые до сих пор поэзия не ходила.
И действительно в Брюсове поражает разнообразие его тем. Он не хотел ни одну тему оставить обойденной. Это касается самых-самых разных областей. Даже в эротической поэзии, где, казалось бы, этого делать не стоит или это делать, может быть, трудно, и самое главное никто этого никогда не делал, рационально к этому не подходил, эротика и поэзия совершенно, казалось бы, несовместимые вещи, так вот Брюсов очень легко садился и разные виды любви описывал в своих стихотворениях. Ходасевич говорил, что все это выдумано, ничего этого не было, а это просто было заполнение ниши. Эта тема была не затронутой, и вот Брюсов ее заполнял.
Книга стихов Urbi et orbi
И наконец, два последних важных события в биографии Брюсова, в биографии русского символизма и в биографии всей русской литературы, о которых нужно сказать, это, во-первых, в 1903 году Брюсов выпускает свою лучшую главную книгу стихов, которая называется «Urbi et orbi», то есть латинское название, «Городу и миру», в котором он собирает свои главные, лучшие стихи, где главной, доминирующей является тема современного города. При этом современный город показан на фоне истории.
Две ведущие темы. история от самой древности. Книга, собственно, и называется поэтому «Urbi et orbi», и то как в нашей современной жизни отображаются отблески от этой истории. Это замечательно сделано. И, кроме того, именно к этой книге Брюсов пишет предисловие, которое становится программным текстом русского символизма. Мы еще будем об этом довольно много говорить. Брюсов говорит о том, что книга стихов – это совершенно особый жанр. Это потом окажет влияние на всех абсолютно поэтов после Брюсова. Это будет важно и для Блока, это будет важно и для Анненского, для Мандельштама, для Ахматовой – для всех это будет важно.
Но первым это сказал Брюсов: «Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений», – пишет он, – «а именно книгой – замкнутым целым, объединенным единой мыслью, как роман, как трактат, книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы до последней»,– ну и так далее, и так далее.
Что это значило для Брюсова? Для Брюсова это значило, что книга оказывается такой моделью мира, в центре которой стоит поэт, поэт-демиург, но только не религиозный – эстетический демиург, поэт, преображающий действительность. Если рискнуть употребить такую не очень высокую метафору, поэт оказывается такой своеобразной мясорубкой, которая перерабатывает реальный мир во что-то новое, создается мир совершенно другой.
Журнал «Весы»
И последнее событие, о котором мы должны упомянуть, я обещал, что будет от 1893 до 1903, но все-таки одно событие 1904 года мы обязательно должны упомянуть – Брюсов создает главный символистский журнал. Вот он создал символистское издательство. Теперь он создает главный, безусловно самый лучший символистский журнал, который называется «Весы».
И это название, как всегда у символистов, играет разными оттенками. Главные среди них, пожалуй, два. Во-первых, это мистические весы – созвездие весов, конечно, оно подразумевалось. Небесные весы. А, с другой стороны, Брюсов считал себя, и заслуженно, считал себя в праве выступать в роли оценщика всей литературы модернистской и немодернистской, которая была в это время.
Журнал «Весы» печатал рецензии. Иногда убийственные, иногда, наоборот, хвалебные. И на новейшие театральные постановки, на книги, на выставки. Это был, в общем, главный журнал, может быть, не только о поэзии, но и о модернистском искусстве.
Вождь символистов
Что было с Брюсовым дальше? Дальше он продолжал писать стихи, он продолжал свою деятельность. Он был весьма заметной фигурой на литературном небосклоне. И за его внимание продолжали бороться начинающие поэты. Это замечательно показано на потрете главного художника-модерниста – на портрете Врубеля, которому Брюсов позировал: он вождь, он стоит в такой позе со скрещенными руками, как Петр I стоит «на берегу пустынных волн», создавая Петербург, вот Брюсов так же стоит, смотрит, и мы можем представить как у его ног войска колышутся. Действительно, Брюсов очень многих рекрутировал в русский символизм.
Но стихи, но рациональные его стихи чем дальше, тем больше блекли, тускнели. И, еще раз повторяю, сегодня, может быть, мы можем вспомнить две или три, хорошо если четыре строки этого поэта. Но все-таки давайте не будем забывать об очень большой и очень важной роли Брюсова и как первого русского поэта-символиста и как организатора литературной жизни, и как вождя той школы, той великой, может быть, последней великой школы поэтической в русском искусстве, в русской культуре, которую мы называем символизмом.
Литература
- Гиндин С.И. Валерий Брюсов // Русская литература рубежа веков. (1890-е - начало 1920-х годов). Кн. 1. М., 2001.
- Гречишкин С., Лавров А. Биографические источники романа Брюсова "Огненный ангел" // Ново-Басманная 19. М., 1990.
- Гаспаров М. Л. Брюсов-стиховед и Брюсов-стихотворец // Гаспаров М. Л. Избранные статьи. М., 1995.
- Лекманов О.А. Ключи к «Серебряному веку». М.: Rosebud Publishing, 2017. C. 34–46.
В начале двадцатого века в русской литературе появилось масштабное и оригинальное явление «символизм», пришедшее в Россию из Франции. Валерий Брюсов, русский поэт, приветствовал это новаторство, стал участником модного направления и создателем многих произведений в жанре «символизм».
В 1897 году Брюсов женился на Иоанне Рунт, которая стала не только спутницей на всю жизнь поэту, но и другом, ближайшим помощником, музой.
Как известно, любовная лирика русских поэтов безгранична в своем выражении эмоций и волнений. Творцы художественного слова вкладывают в описание любви невероятное количество оттенков этого всепоглощающего чувства.
В октябре 1900 года Валерий Брюсов написал стихотворение «Люблю одно». При прочтении этого произведения читатель представляет картину, на которой автор бродит по улицам своего родного города, мечтает, размышляет, и, как настоящий творец слова, выражает всю гамму своих чувств в строках стиха.
Построение сюжета самое незамысловатое: на протяжении четырех строф стиха герой бесцельно гуляет по улицам и мысленно описывает свои ощущения. Улицы города наполнены шумной толпой, но автор подчеркивает, что он идет один, в прекрасном расположении духа, и сейчас у него часы безделий, он может позволить себе послоняться, просто помечтать.
Далее идет описание пьянящего весеннего вечера. Как известно, у влюбленных обостряются чувства, весь мир представляется удивительным и гармоничным. И вот, каждый год поэт восхищается весной, ее вечно новой красотой, и багровым вечером, и сумраком.
В продолжение вечера автор решил приобщиться к проходящим мимо людям. Он смотрит в лица идущих навстречу и пытается разгадать, о чем они думают, что их волнует. А сам о себе говорит так: то полон грустью, то богомолен, то влюблен. Целая палитра чувств посещает его за короткий промежуток времени.
В последнем четверостишье автор объясняет нам, почему именно на улицах у него вспыхивают эти эмоции: мечтать и думать он привык под грохот экипажей, а в стенах дома более располагающая обстановка для того, «уловить господень лик» . На фоне контрастов современного города поэт воссоздал притягательный мир счастливого влюбленного человека.
Лирический герой Брюсова одинок, но не в понимании любовного одиночества, а в данный момент времени описываемого события. В любви, этом прекрасном светлом чувстве, он видит смысл своего существования. Любовь – это дар, который приходит свыше, это самое возвышенное, светлое, искреннее чувство, переворачивающее все в душе человека.
Любовная лирика стихотворения соединила в себе поэзию любви с поэзией окружающего мира, передающего возвышенную одухотворенность чувства автора.
Четко очерченная, строгая композиция стиха выстроена двухсложным ямбическим стихотворным размером, а созвучия концов стихов – перекрестной рифмой.
Кроме отображения творческого порыва и чувственного восприятия, автор постарался каждое явление и предмет заменить на красивые, необычные метафоры и эпитеты : шумные улицы, святые безделья, часы картин, новое изумленье, встречать синеву, вечер пьяный, огонь багряный, жить сумраком, смотреть в тайны, полон грустью, вольный грохот, теснина стен, уловить лик .
Описывая душевный подъем, автор говорит о торжестве гармонии любви на фоне яркого городского пейзажа. Лирика Брюсова многообразна и многогранна. Соответствие риторики и смысла дает право называть его произведения как творчество «живописного слова» .
Поэт Брюсов убежден, что каждый человек приходит в наш мир с главной целью – научиться любить. Не каждому из нас удается встретить настоящую любовь, но если это произошло, то лучшей судьбы для себя не пожелать. В стихотворении «Люблю одно» автор описал удивительный мир радости и гармонии, двери в который открывает для нас любовь.
- «Юному поэту», анализ стихотворения Брюсова
- «Сонет к форме», анализ стихотворения Брюсова
- «Грядущие гунны», анализ стихотворения Брюсова
Валерий Брюсов - выдающийся русский поэт Серебряного века. Но род его деятельности не ограничивался только стихосложением. Он зарекомендовал себя как талантливый прозаик, журналист и литературный критик. Наряду с этим Брюсов весьма успешно занимался литературными переводами. А его организаторские способности нашли свое применение в редакторской работе.
Семья поэта
Краткая биография Валерия Яковлевича Брюсова невозможна без рассказа о семье поэта. Это необходимо для того, чтобы найти объяснение наличию множества талантов, сконцентрированных в одном человеке. А семья Валерия Брюсова являлась тем фундаментом, на котором формировалась его разносторонняя личность.
Итак, Валерий Яковлевич Брюсов, родился в 1873 году, 1(13) декабря в семье зажиточного купца, которая славилась выдающимися людьми. Дед поэта со стороны матери, Александр Яковлевич Бакулин, был купцом и поэтом-баснописцем из очень состоятельной купеческой семьи города Елец. Наряду с бессчетным количеством басен в архиве деда находились, романы, повести, поэмы, лирические стихи, написанные им без надежды на читателя.
Беззаветно преданный литературе и мечтающий целиком посвятить себя ей, Александр Яковлевич вынужден был всю жизнь заниматься купеческими делами, дабы иметь возможность достойно содержать семью. Фамилией деда через много лет знаменитый внук будет подписывать некоторые свои произведения.
Со стороны отца у Валерия Брюсова был не менее примечательный дед. Кузьма Андреевич состоял крепостным у известного в те времена помещика Брюса. Отсюда и фамилия. В 1859 году дед выкупил у помещика вольную, оставил Кострому и перебрался в Москву. В столице Кузьма Андреевич сделался успешным купцом и на Цветном бульваре приобрел дом, в котором родился и долгое время жил его знаменитый впоследствии внук - Валерий Яковлевич Брюсов.
Отец Валерия Яковлевича - Яков Кузьмич Брюсов, тоже купец и поэт, печатался в небольших изданиях. Именно отец отослал в редакцию одного из журналов первое стихотворение сына, которое было напечатано. Стихотворение называлось «Письмо в редакцию», Валерию тогда было 11 лет.
Сестра Брюсова, Надежда Яковлевна (1881-1951 гг.), как и многие в семье, была личностью творческой и музыкально одаренной. Она стала профессором Московской консерватории. На ее счету несколько научных трудов по музыкальной педагогике и народной музыке. А младший брат Валерия Брюсова, (1885-1966 гг.), был археологом и доктором исторических наук, написавшим труды по истории эпох неолита и бронзового века.
Детство поэта
В продолжение описания краткой биографии Брюсова Валерия Яковлевича, необходимо отметить детские годы поэта. В детстве Валерий Брюсов был предоставлен самому себе, так как родители не уделяли воспитанию своих отпрысков особого внимания. Однако детям строго запрещалось чтение религиозной литературы потому, что родители были убежденными атеистами и материалистами. Впоследствии Брюсов вспоминал, что с принципами материализма и идеями Дарвина родители познакомили его раньше, чем научили считать. Любая другая литература в семье была разрешена, поэтому молодой Брюсов поглощал все подряд: от произведений Жюля Верна до бульварных романов.
Всем своим детям, в том числе и Валерию, родители дали блестящее образование. В 1885 году в одиннадцатилетнем возрасте он начал обучение в частной классической гимназии Ф. И. Креймана, причем сразу во втором классе. Поначалу молодому Брюсову пришлось очень трудно: он терпел насмешки одноклассников и с трудом привыкал к ограничениям и порядку. Однако очень скоро он завоевал расположение товарищей своим умом и талантом рассказчика. Валерий мог интересно и с увлечением пересказывать целые книги, собирая вокруг себя множество слушателей. Но за свободомыслие и атеистические взгляды в 1889 году гимназиста Брюсова отчисляют.
Далее он проходит обучение в другой частной гимназии. Этим учебным заведением владеет некий Л. И. Поливанов, великий педагог, чье наставничество оказало бесценное влияние на мировоззрение юного Брюсова. В 1893 году он с успехом заканчивает обучение в гимназии и поступает на историко-филологический факультет в Московский университет, который оканчивает в 1899 году.
Первый литературный опыт
Уже в тринадцатилетнем возрасте Валерий был уверен, что станет известным поэтом. Обучаясь в гимназии Креймана, молодой Брюсов стихи пишет довольно неплохие и выпускает рукописный журнал. В то же время случился его первый опыт в сочинении прозы. Правда, ранние рассказы были немного угловаты.
Будучи подростком, Брюсов страстно увлечен поэзией Некрасова и Надсона. Позднее с той же страстью он зачитывается произведениями Малларме, Верлена и Бодлера, которые открыли юному поэту мир французского символизма.
Под псевдонимом Валерий Маслов в 1894-1895 гг. Брюсов выпускает три сборника «Русские символисты», где под разными псевдонимами он размещает свои стихи. Наряду со стихами Брюсов включил в сборники произведения своего друга А. А. Миропольского и любителя опиума, поэта-мистика А. М. Добролюбова. Сборники были осмеяны критиками, но это не отвратило Брюсова от написания стихов в духе символизма, а скорее, наоборот.
Юность гения
Продолжая описание краткой биографии Брюсова Валерия Яковлевича, необходимо отметить выход первого собрания стихов юного поэта (Брюсову на тот момент было 22 года). Он назвал свой сборник «Шедевры», что вновь вызвало смешки и нападки критиков, по мнению которых название шло вразрез с содержанием.
Юношеская дерзость, самовлюбленность и высокомерие были характерны для поэта Брюсова того времени. «Юность моя - юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать мое поведение могут только великие деяния» - писал молодой поэт в личном дневнике, уверенный в своей исключительности.
Отрешенность от мира и желание укрыться от унылого будничного существования прослеживается и в стихах первого сборника, и в лирике Брюсова вообще. Однако было бы несправедливо не отметить постоянные поиски новых стихотворных форм, попытки создания необычных рифм и ярких образов.
Декадентство: классик символизма
Жизнь и творчество Валерия Брюсова не всегда складывались гладко. Скандальная атмосфера вокруг выхода сборника «Шедевры» и эпатажность некоторых стихотворений привлекли внимание к новому течению в поэзии. А Брюсов стал известен в поэтических кругах, как пропагандист и организатор символизма в России.
Декадентский период в творчестве Брюсова заканчивается с выходом второго сборника стихов «Это я» в 1897 году. Здесь молодой поэт все еще представляется холодным мечтателем, отрешенным от ничтожного, ненавистного мира.
Но постепенно к нему приходит переосмысление своего творчества. Героизм и возвышенность, таинственность и трагедию Брюсов видел везде. Определенную ясность его стихи приобретают, когда в конце XIX века в литературе происходят значительные изменения и символизм видится как самодостаточное течение.
Выход следующих сборников («Третья стража» - 1900 г., «Городу и миру» - 1903 г., «Венок» - 1906 г.) выявили направленность поэзии Брюсова в сторону французского «Парнаса», отличительными чертами которого были историко-мифологические сюжетные линии, твердость жанровых форм, пластичность стихосложения, склонность к экзотике. Многое в поэзии Брюсова было и от французского символизма с массой поэтических оттенков, настроений и неопределенностей.
Сборник «Зеркало теней», вышедший в 1912 году, отличался заметной упрощенностью форм. Но природа поэта одержала верх и позднее творчество Брюсова вновь направлено в сторону усложнения стиля, урбанизма, научности и историзма, а также уверенности поэта в существовании множества истин в поэтическом искусстве.
Внепоэтическая деятельность
При описании краткой биографии Брюсова Валерия Яковлевича необходимо затронуть некоторые важные моменты. После окончания университета в 1899 году Валерий Яковлевич работал в журнале «Русский архив». В этом же году он возглавляет издательство «Скорпион», задачей которого было объединить представителей нового искусства. А в 1904 году Брюсов становится редактором журнала «Весы», который становится флагманом русского символизма.
В это время Валерий Яковлевич пишет множество критических, теоретических, научных статей на различные темы. После упразднения журнала «Весы» в 1909 году, он возглавляет отдел литературной критики в журнале «Русская мысль».
Потом была революция 1905 года. Брюсов воспринял ее, как неизбежность. В это время он пишет ряд исторических романов и занимается переводами. После октябрьского переворота он активно сотрудничает с советской властью и даже вступает в партию большевиков в 1920 году.
В 1917 году Валерий Брюсов руководит комитетом по регистрации печати, заведует научными библиотеками и лит. отделом Наркомпроса. Он занимает высокие посты в Государственном ученом совете и читает лекции в МГУ.
В 1921 году Брюсов организует Высший Литературно-художественный институт и становится его первым ректором. Одновременно он преподает в Институте слова и Коммунистической академии.
Скончался Валерий Яковлевич Брюсов в своей московской квартире в 1924 году, 9 октября от крупозного воспаления легких. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Прочитайте стихотворение Фёдора Сологуба 1894 года, у которого нет названия. Оно обозначено по первой строчке - «Дождь неугомонный…».
«Дождь неугомонный
Шумно в стекла бьет,
Точно враг бессонный,
Воя, слезы льет.
Ветер, как бродяга,
Стонет под окном,
И шуршит бумага
Под моим пером.
Как всегда случаен
Вот и этот день,
Кое-как промаен
И отброшен в тень.
Но не надо злости
Вкладывать в игру,
Как ложатся кости,
Так их и беру».
Стихотворение написано трёхстопным хореем. Этот размер имеет свой ассоциативный ряд в русской поэзии, как практически каждый классический размер. Эта связь не структурная, а историческая. Просто так складывается, что когда-то (если особенно речь идёт о редком размере) появляются стихотворения, становящиеся событием в русской поэзии, и дальнейшие стихи, написанные тем же размером, так или иначе ассоциативно связаны с этим первым прообразом.
В данном случае трёхстопный хорей вызывает в сознании знаменитое стихотворение Лермонтова (рис. 2), которое в свою очередь является переводом стихотворения Гёте. Лермонтов так и называет это стихотворение - «Из Гёте».
Рис. 2. М. Ю. Лермонтов ()
В этом стихотворении не только трёхстопный хорей, а ещё и рифма перекрёстная. То есть это достаточно классическая строфа. Поэтому стихотворение Сологуба ассоциируется прежде всего со стихотворением «Из Гёте»:
«Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты».
У Гёте и у Лермонтова речь идёт прежде всего о примирении, о достижении покоя, об осознании человека как части природной общности. Присутствует натурфилософский взгляд на природу. Но этот покой, искомый и желанный, который обещается в последней строчке, куплен ценой смерти. Потому что звучит фраза «отдохнёшь и ты…» , которая в данном случае означает покой, который наступит только после смерти.
Круг тем этого стихотворения так или иначе кочует по очень многим стихотворениям, написанным этим размером. В эпоху модернизма мы видим постоянное возвращение к этому размеру. Например, Бальмонт пишет:
«Есть одно блаженство -
Мертвенный покой…»
Опять поднимается тема блаженства, покоя, но мертвенного покоя.
Или Брюсов, который спорит с Бальмонтом и пишет:
«Нет души покою,
Глянул день в глаза…»
Но мы видим, что это тема тревоги, молчащей и безмятежной природы, отчасти равнодушной даже. Поиск этого покоя, за который нужно заплатить смертью, будет всё время варьироваться в стихотворениях, написанных трёхстопным хореем.
Рассмотрим, как Сологуб работает с этими темами и этим размером.
«Дождь неугомонный
Шумно в стекла бьет,
Точно враг бессонный,
Воя, слезы льет».
По ритму чувствуется чередование разных ритмических рисунков. Если первая и третья строчка состоит из длинных слов, которые прибавляют пропуск к ударению, и звучит мелодичная дуга, то следующая строчка полноударная, она как будто отбивает ритм. Вот это сочетание мелодической интонации и жёстко отбивающей ритм создаёт рваный ритм стихотворения, постоянную перебивку его чтения, интонационную тревожность.
Посмотрите на грамматические формы этого фрагмента. Обратите внимание на большое количество глагольных форм - глаголов, деепричастий. По сути, каждое второе слово содержит в себе значение действия, энергии. Мы видим мир, заполненный бесконечной работой, бесконечным действием. Читатель видит дождь, который неугомонен, который шумно бьёт в стёкла, никогда не спит, воет, льёт слёзы. Мы видим, что сам круг ассоциаций, вызываемых этими словами, - это тревога, перерастающая в отчаянье. Звуки очень сильные, агрессивные. Полное ощущение, что за порогом дома - мир дисгармоничный, агрессивный, наполненный действием тревожным.
«Ветер, как бродяга,
Стонет под окном,
И шуршит бумага
Под моим пером».
В этих строчках очень интересен переход внутрь - в дом, в пространство автора. Мы видели в очень многих стихах противопоставление царств стихий, которые находятся за пределами дома, а внутри дома - убежище, царство мирное, место, где может укрыться лирический герой. В этом стихотворении ничего подобного не происходит, потому что мы слышим, что бьёт дождь неугомонный, воет и льёт слёзы ветер, как бродяга стонет под окном. Обратите внимание, какой звуковой образ создаётся. И во фразе «и шуршит бумага под моим пером» мы слышим неприятный звук шуршания, ещё и присоединённый союзом «и» к предшествующей картине мира. Нет никакого противоречия между домом и тем, что его окружает. Весь мир лирического героя наполнен скрежещущими, неприятными звуками, наполнен тревожной, агрессивной, почти лихорадочной деятельностью. Это мир бесконечной заботы и постоянного движения, смысл которого мы совершенно не понимаем. Читателю непонятно, почему воет ветер, почему стучит дождь и какое отношение это имеет к нам.
В третьей строфе происходит переход от фонетических форм звукоподражания - стыков согласных, которые создают дисгармоничный звук в предыдущих строках, к более плавным, сонорным звукам. Обратите внимание на глагольные формы. Они становятся страдательными, пассивными:
«Как всегда случаен
Вот и этот день,
Кое-как промаен
И отброшен в тень».
Что-то такое, что сильнее поэта, делает что-то с его временем. День становится жертвой. Время становится жертвой воздействия какой-то силы, агрессивной, страшной, непонятной, которая действует на это время лирического героя, проживающего этот день. Это очень любопытный момент, потому что происходит противопоставление глухой агрессивной внешней силы, значения которой мы не знаем и не понимаем, и невозможности сопротивляться, гибели этого человеческого измерения, человеческого участочка жизни.
Здесь можно уже увидеть и отзвуки философии Шопенгауэра (рис. 3), поклонником которой был Сологуб.
Рис. 3. Шопенгауэр ()
Очень многое в его стихотворениях объясняется этой философией. Даже если не читать Шопенгауэра, понятно, что какая-то страшная сила оказывается сильнее того времени, в котором существует поэт, и сильнее его жизни. Его прожитый день исковеркан, смят и отброшен в тень. Он прожит бесцельно, в нём нет никакого смысла. От этого должен быть следующий виток - чувство отчаяния, которое возникает и у Шопенгауэра, и у всех его последователей, потому что битву с этой мировой волей, с этой мировой силой мы всегда проиграем. Человек слишком слаб. То, в потоке чего мы находимся, всегда сильнее. Оно нас сомнёт и выбросит. Но здесь мы видим совершенно другой, неожиданный разворот темы. Рассмотрите его:
«Но не надо злости
Вкладывать в игру,
Как ложатся кости,
Так их и беру».
Здесь появляется образ игры. Игра в кости традиционно являлась символом случая, игры судьбы, непредсказуемости человеческого существования, независимости от человеческих усилий. Это очень популярный образ и в литературе романтизма, и в литературе модернизма. Человек - игрушка судьбы. Им играют в кости. Выбрасывают его судьбу, которая может лечь так или иначе. И человек ничего не может с этим сделать. Вот здесь лирический герой абсолютно последовательно лишается всех способов как-то взаимодействовать с окружающим миром, влиять на свою собственную судьбу. И вдруг мы видим, что не надо злости вкладывать в игру - «как ложатся кости, так их и беру». Единственный способ не впадать в отчаянье - принять то устройство мира, которое существует. Этот мир зловещий, скрежещущий, агрессивный. Он пытается ворваться в эту жизнь и перекроить её, он пытается выбить почву из-под ног, выбросить день и выбить кости, чтобы определить, каким будет следующий день. Но если мы понимаем, как устроен этот мир, если мы чувствуем и знаем, что мир иррационален, безразличен к нам и по отношению к нам абсолютно победителен, то уже это знание и даёт тот самый искомый покой.
Последняя строфа посвящена обретению покоя, который соединяет в себе знание, мудрость и некое мужество существования в таком мире.
В стихотворениях есть такая особенность - каждая следующая строчка добавляет смысла предыдущей. Когда дочитываем до конца стихотворения, мы можем вернуться в начало, потому что весь смысл стихотворения позволяет нам заново пересмотреть первые строчки. Если посмотреть это стихотворение сначала, мы увидим, что парадоксальным образом творчество («шуршит бумага под моим пером» ) становится частью этого мятежного и смятенного мира. Человек не просто объект воздействия этих сил, он и участник, но только тогда, когда он сам принадлежит стихиям. В данном случае - когда он сам творец.
Это одни из ассоциаций, которые могут возникнуть при разборе этого стихотворения. У вас, возможно, оно вызовет какие-то другие ассоциации. Главное, вы должны знать, на что обращать внимание при разборе стихотворений: размер, грамматические формы, рифмы, подбор слов могут сыграть большую роль в установлении понимания между вами и автором стихотворения.
Следующее стихотворение, которое мы разберём, совершенно другое. Это стихотворение Константина Бальмонта (рис. 4), который был тоже старшим символистом, но по своей стилистике принципиально противостоящим слогу экзистенциального поэта, певцу смерти, певцу отчаяния, певцу хаотичного мира.
Рис. 4. Константин Бальмонт ()
Мир Бальмонта абсолютно гармоничен, ярок, прекрасен, насыщен всеми красками. Бальмонт очень увлекался стихами, построенными на аллитерации и ассонансах.
Стихотворение, о котором мы поговорим на этом уроке, входит в сборник «Будем как солнце» 1902 года.
В этом стихотворении фонетика построена гораздо сложнее. Это уже не простая звукопись, не простое подражание некой музыке. Это уже попытка использовать звук как источник смысла.
Прочитайте это стихотворение:
Гармония слов
Были громы певучих страстей?
И гармония красочных слов?
Почему в языке современных людей
Стук ссыпаемых в яму костей?
Подражательность слов, точно эхо молвы,
Точно ропот болотной травы?
Потому что когда, молода и горда,
Между скал возникала вода,
Не боялась она прорываться вперед,
Если станешь пред ней, так убьет.
И убьет, и зальет, и прозрачно бежит,
Только волей своей дорожит.
Так рождается звон для грядущих времен,
Для теперешних бледных племен».
Сам размер стихотворения, его строфика, чередование строк четырёхстопного и трёхстопного анапеста прежде всего отсылают нас к жанру баллад. Так писали в XIX веке. Это был один из самых употребительных балладных размеров.
Баллада - это повествовательное стихотворение, с трагическим, часто криминальным сюжетом, в котором речь идёт о некой смерти, гибели или каком-то другом трагическом происшествии. Баллада пришла из фольклора и была привнесена в мировую литературу романтиками, которые изучали фольклор. Напряжённую и драматическую структуру баллады сразу оценили.
Кроме того, в этом стихотворении очень необычная рифмовка: сплошное чередование мужских рифм, где ударение падает всё время на конец слова. От этого происходит ритмичный стук. Эти рифмы очень агрессивны по отношению к структуре стиха. Такой размер и система рифмовки задают читателю некую жёсткость, агрессию и некий предполагаемый криминальный сюжет: чьё же произошло убийство? кто погибнет в этом стихотворении?
Тут очень любопытен выбор предмета, потому что страшным событием в этом стихотворении является не смерть героя, не какое-то кровавое преступление, а смерть языка, которая происходит в современности с точки зрения Бальмонта. Угасание языка, его силы, его красок.
Отчётливо видно, что первая строфа - это прошлое, вторая - настоящее. Посмотрите на то, как работает фонетика, на то, как соединяются образы. Первая строфа:
«Почему в языке отошедших людей
Были громы певучих страстей?
И намеки на звон всех времен и пиров,
И гармония красочных слов?»
Если посмотреть на фонетическую составляющую этой строфы, то видно невероятное фонетическое богатство. В ней задействованы все звуки и все их сочетания. Эта строфа и звенит, и немножко клокочет, и рычит, и свистит. Она и мелодична, и трудно произносима. Это возможность проявить весь фонетический материал, который есть в языке.
«Почему в языке современных людей
Стук ссыпаемых в яму костей?»
Чувствуется инструментовка на шипение, свист, дисгармонический звук. Вся яркая фонетическая палитра предшествующей строфы словно сужается до некого шелеста и «змеиного шипения». Краски блёкнут, звук сам неприятен. И артикуляция тоже очень сложная:
«Стук ссыпаемых в яму костей…»
Современный язык - могила для языка.
Рассмотрите строку:
«Подражательность слов, точно эхо молвы,
Точно ропот болотной травы?»
«Подражательные слова»
- это очень любопытный термин в технике Бальмонта. Речь идёт не о заимствованных словах, хотя Бальмонт любил экзотические слова, и ему казалось, что каждое звучание иностранного слова обогащает звучание русской речи. Подражательное слово - это слово, которое идёт не от осмысленного потребления, а является результатом бездумного повторения. Отсюда сам образ «эхо молвы»
. Само по себе эхо - механическое, автоматическое повторение. А молва - это тысячеустое повторение этого слова. То есть это символ механического языка, который утратил смысл, который является только формальным, бессмысленным повторением.
Второе значения термина подражательность слов заключается в том, что, с точки зрения Бальмонта, обычный, повседневный язык и язык реализма, который пытается приблизиться к повседневному языку, очень просто взаимодействуют с окружающим миром. Есть некий объект, и есть точное слово, которым мы называем этот объект. В сознании Бальмонта это слово обычного языка подражает объекту, оно ничего к этому объекту не добавляет. Но зачем нужно искусство? Только для того, чтобы назвать, или для того, чтобы увидеть и описать то, что в этом объекте есть: сущность, ассоциативный ряд, смысл, впечатление, которое оно производит на человека?
Подражательное слово ставит своей целью только назвать, идентифицировать предмет среди прочих равных. Но задача искусства не в этом. Это мёртвое слово для искусства. Вот и эта вторая строфа, наполненная змеиным шипом, посвящена смерти современного языка, потому что он утратил творческое начало, он не в состоянии производить новые смыслы. Мы видим, что современное поколение, бледное и немощное, пьёт воду из источника, существовавшего ранее, а своего источника, личного, откуда они черпают своё вдохновение, нет.
Образ источника как символа вдохновения очень древний, он ведёт своё начало ещё со времён античной мифологии. Мы знаем, что был источник Иппокрена, который забил от удара копытом крылатого коня Пегаса (рис. 5) и тёк с горы Геликон.
Знаменитым источником является Кастальский ключ, который тёк с горы Парнас. И Геликон, и Парнас были местами обитания муз. Этот источник вдохновения, овеянный древней мифологией, у Бальмонта очень сильный, мощный. Он не просто бьёт - он убьёт человека, который станет на его пути. Это творчество, которое не знает никаких преград, которое не задумывается над тем, чтобы принести в жертву жизнь.
В финальных строфах мы видим, как Бальмонт создаёт образ поэзии, которая - жизнь, в отличие от бледной смерти современности, где только «стук ссыпаемых в яму костей» . Но это искусство прекрасно, оно несёт с собой жизнь и энергию и одновременно является смертоносным.
На этом уроке мы поговорили о двух стихотворениях, внимательно разбирая их строй, слова, фонетику, строфу. В стихотворении Бальмонта мы видим даже внутреннюю фонетическую композицию, потому что оно начинается с полнозвучной фонетики, потом происходит переход на шипение и фонетическую бедность, а потом, когда появляется тема источника, снова появляется любимая бальмонтовская звукопись - ассонанс, аллитерация.
Стихотворение - это такой клубочек, из которого мы можем потянуть любую ниточку и постепенно его размотать. Мы можем начать с фонетики, можем начать со строфики, можем начать с композиции слов, но главная задача - быть внимательными, читать и думать, какие смысловые, эмоциональные, изобразительные ассоциации возникают в каждом слове. Разбор стихотворения - это медленное чтение. Постарайтесь сами научиться так читать стихи русского символизма.
Валерий Брюсов. «Творчество», 1895 год
Стихотворение Валерия Брюсова (рис. 6) «Творчество» было опубликовано в первом сборнике «Русские символисты», который должен был продемонстрировать читающему миру, что в России появилось новое модернистское направление.
Рис. 6. Валерий Брюсов ()
Это стихотворение выполняло роль своего рода поэтического манифеста.
Конечно, оно далеко от шедевра. Это угловатые, косноязычные, юношеские стихи. Но резонанс этого стихотворения был действительно очень велик. Над ним только ленивый не смеялся, его пародировали. Но вместе с тем в этом стихотворении есть нечто очень важное, которое сообщает нам о том, как устроены стихи в символизме и вообще в модернизме. Несмотря на то что стихотворение стало известно, скорее, как объект пародии, его полезно прочитать. Потому что иногда в таком искажённом зеркале видно больше, чем в прямом.
Будьте внимательны при прочтении этого стихотворения. Оно имеет очень сложный ассоциативный ряд.
Творчество
«Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки,
При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне...
Звуке реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене».
Размер, рифма и строфика этого стихотворения не выходят за пределы классических - это четырёхстопный хорей с перекрёстной рифмой (мужская и женская). Главным здесь является соединение образов, переход от одного образа к другому и нарушение всяческой логики, здравого смысла при сцеплении этих образов. Но именно этого, как мы знаем, Брюсов и добивался: взрыв формальной логики и здравого смысла, попытка предложить другую логику, другой тип сцепления образов.
Попробуем понять, как эти слова сочетаются друг с другом.
«Тень несозданных созданий
Колыхается во сне…»
Очень трудно представит себе что-то более призрачное, потому что здесь и тень, и она колыхается, и происходит это во сне, и создания ещё не созданы. То есть это та точка отсчёта, то начало внутренней волны, которое потом притворится в произведение искусства. А пока нет ничего. Есть только предчувствие - некая тень во сне. Перед нами призрачность призрачности.
Латания - экзотическая пальма (рис. 7).
Увлечение экзотикой, которое прокатилось по Европе, и в том числе по России, в конце XIX - нач. ХХ вв., когда заскучавшие европейцы вдруг почувствовали потребность в новых красках, в новых духах, тканях, в моду входят экзотические цветы, пальмы, пассифлоры и другие разные прекрасные растения, доставляемые из субтропиков. Эта мода буквально захлёстывает дома в конце XIX - нач. ХХ вв. Мы видим в стихотворениях очень многих символистов не только образ этих растений, потому что они, конечно, звучат сами по себе, их названия очень экзотичны и годятся для поэзии, они очень хороши своей необычной фонетикой для модернистских стихов, но и реальное увлечение этими растениями мы видим по очень многим воспоминаниям.
Лопасти латании, листья этой пальмы, которые напоминают руки, отражаются здесь на эмалевой стене. Мы видим определённую оркестровку, аллитерацию на «л» . Мы видим нечто, что только зарождается, что только колышется («тень несозданных созданий» ), что дрожит на стене. Весь этот круг ассоциаций постепенно начинает создавать значение.
«Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине».
Почему руки фиолетовые, можно догадаться, если вспомнить, что такое латания. Её разрезанные листья, которые напоминают пальцы, фиолетовые, потому что это тень. Также имеет место пристрастие символистов к фиолетово-лиловым тонам. Вспомните, что классический поэт Голенищев-Кутузов все стихотворения, в которых он встречал слово «лиловые», зачислял в символистские.
Здесь тени начинают восприниматься как руки, которые, трепеща, что-то чертят на стене. Как будто они пытаются донести до нас некий смысл. Они чертят не буквы, а звуки. Наверняка вам встречалась метафора «оглушительная тишина» - полное отсутствие звука, как минус-приём, как будто весь мир исчез, и тишина сама становится звуком, она сама начинает звучать. «Звонко-звучная тишина» - тишина, которая отключает все звуки, и в ней начинают рождаться некие новые звуки, которые мы до сих пор ещё не слышали и которые мы только видим пока. Видеть звук - это для Брюсова совсем не невозможная история.
«И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки,
При лазоревой луне».
Значение слова «киоск» очень близко к современному. Это временная постройка, беседка. И пересечение этих рук (лопастей латании) напоминает нам нечто ажурное, некую беседку, некий дом, который вдруг выстраивается из теней на стене.
Брюсов всё время лейтмотивом повторяет одни и те же строчки, чтобы у стихотворения не потерялся ритм, чтобы поддерживалось ощущение музыки.
«Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне...
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне».
Почему месяц всходит при луне, ещё и обнажённый, ещё и при лазоревой луне? Мы видим, как творится вторая реальность, потому что творчество - это и есть вторая реальность. Звуки, которые начинают возникать, творят совершенно новый мир, и рождается новая луна. Вот у нас есть луна в окошке (почему-то лазоревая), и рождается новая. Месяц обнажённый, потому что он только родился. Это вторая, ещё молодая, только родившаяся, беззащитная реальность. Только что появившиеся звуки и образы создал поэт, и они к нему ластятся.
В финале мы видим, что те несозданные создания, которые только начинали шептать, начинали волну внутри поэтического сознания, наконец, воплощаются.
«Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене».
Мы видим процесс рождения. И неважно, что именно рождается: строчка, звук, ритм, образ. Это момент рождения второй реальности, в создании которой важна не логика, а ассоциативная цепь, возможность слушать, видеть и улавливать ту вторую, параллельную реальность, которую нам предъявляет этот мир. Происходит удвоение мира за счёт творчества.
Ходасевич, который очень хорошо знал Брюсова и его дом, оставил своего рода комментарий к этому стихотворению:
«Дом на Цветном бульваре был старый, нескладный, с мезонином и пристройками, с полутёмными комнатами и скрипучими деревянными лестницами. Было в нём зальце, средняя часть которого двумя арками отделялась от боковых. Полукруглые печи примыкали к аркам. В кафелях печей отражались лапчатые тени латании и синева окон. Эти латании, печи и окна дают реальную расшифровку одного из ранних брюсовских стихотворений, в своё время провозглашённого верхом бессмыслицы».
Теперь стало понятно, что такое «эмалевая стена» , о которой упоминается в стихотворении. Это просто изразцовая печь. Понятно, что такое синий свет - цвет окон. И что такое фиолетовые руки - отражение тени латании.
Но если предположить, что ничего из этого нам не известно, в этом стихотворении всё равно это мало что меняет. Мы видим, как что-то появилось, мы видим переход от тишины к звуку, от плоской одномерной реальности к удвоенной, которая и похожа, и не похожа на настоящую. Что это, если не творчество? Этот ранний, юношеский манифест Брюсова оказывается совершенно не таким бессмысленным, бесконечно пародируемым стихотворением, над которым можно только смеяться. Если быть внимательным, всегда можно увидеть некий смысл, который складывается из сцепления образов и его звучания, даже если кажется, что это абсурд.
Фёдор Сологуб. «Недотыкомка серая…»: разбор стихотворения
В 1899 году Фёдор Сологуб пишет стихотворение «Недотыкомка серая». В это время он уже пять лет работает над одним своих самых известных произведений - романом «Мелкий бес». В этом романе речь идёт о провинциальной жизни, о неком учителе гимназии, о каких-то событиях, которые происходят среди жителей этого провинциального городка. И вдруг в такую размеренную, серую, пыльную, тусклую жизнь провинции ввергается маленький смерчик, существо, недотыкомка. У Сологуба есть стихотворение, посвящённое облику этого странного существа, о котором далее пойдёт речь.
Недотыкомка серая
«Недотыкомка серая
Всё вокруг меня вьется да вертится,-
То не Лихо ль со мною очертится
Во единый погибельный круг?
Недотыкомка серая
Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою,-
Помоги мне, таинственный друг!
Недотыкомку серую
Отгони ты волшебными чарами,
Или словом заветным каким.
Недотыкомку серую
Попробуем найти упоминание о недотыкомке в словарях. Это слово есть в словаре Даля:
Недотыкомка - то же, что недоруха - обидчивый, чрезмерно щепетильный человек, не терпящий шуток по отношению к себе.
Но мы видим, что в этом стихотворении и в романе «Мелкий бес» это совершенно другой образ. Речь идёт не о человеке, а о неком сконцентрированном образе зла, но зла не величественного, демонического, романтического, а зла мелкого, повседневного, которое под ногами путается у каждого человека.
Если сравнить облик недотыкомки в романе и в стихотворении, прежде всего в глаза бросается смена цвета. В романе недотыкомка всё время переливается разными красками, всё время мимикрирует под окружающую среду, она всё время то вспыхивает огнём, то зеленеет. Она как будто гость из другого мира, который содержит в себе призрачный свет из другого мира. В стихотворение Сологуба присутствует постоянный лейтмотивный эпитет «серый» .
Блок писал о недотыкомке:
«Это и существо, и - нет, если можно так выразиться. Ни два, ни полтора. Если угодно, это ужас житейской пошлости и обыденщины. Если угодно, это угрожающие страх, уныние и бессилие».
Рассмотрим, какой облик у недотыкомки именно в этом стихотворении. Серый цвет - это, с одной стороны, цвет, которым изображаются традиционно некие феномены, связанные со скукой, тоской, пылью. А с другой стороны, серый - это отсутствие цвета и света, это некое смешение чёрного и белого. Это отсутствие красок, которые так или иначе могут расцветить окружающий мир, это минус-цвет - цвет, которого нет. Если и есть цвет у скуки, то он такой.
Это стихотворение очень рваного ритма. Это чередование двустопного и трёхстопного анапеста. Первая строчка как бы выделена интонационно. Дальше идёт некое повествование, которое сцеплено рифмами сквозными, а «недотыкомка серая» - это каждый раз лейтмотивное повторение того, что у нас перед глазами. Но в каждой строфе в этот образ добавляется какая-то новая черта. Рассмотрим, какая.
Сначала мы знаем о недотыкомке только то, что она серая и что «оно вьётся да вертится» и напоминает герою лихо, горе, беду, которая очерчивает вокруг лирического героя некий круг, ставит некую границу. Отсутствие чего-то определённого - это и есть серый цвет. Это текущее, скользящее зло.
Изменчивость и текучесть - это и есть признаки пошлого повседневного зла, например у Гоголя. Повседневное зло по сравнению с романтическим дьявольским образом гораздо более незаметно. Это маленькое домашнее зло, выданное каждому отдельному человеку и сопровождающее его всю жизнь. Вот оно крутится и вертится под ногами.
«Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою».
Коварность и зыбкость - это то самое сочетание, которое делает недотыкомку неуловимой. Она - не что-то глобальное, с чем мы можем справиться, что мы можем заметить, а что-то, что утекает сквозь пальцы, что вертится вокруг, что невозможно схватить.
Тут возникает ещё один герой этого стихотворения - некий таинственный друг, к которому герой обращается за помощью. Очень важно то, за какой помощью он обращается:
«Недотыкомку серую
Отгони ты волшебными чарами,
Или наотмашь, что ли, ударами,
Или словом заветным каким».
Таинственный друг - это некий защитник, который может поставить преграду между этим повседневным, привычным, серым злом, которое является злом, потому что делает весь мир зыбким и лишает его красок. Но это и зло, у которого есть своя сила, с которым просто так не справиться, для которого нужны и волшебные чары, и заветные слова.
В финальной строфе недотыкомка оказывается гораздо сильнее и лирического героя, и таинственного друга. Она выдана лирическому герою пожизненно:
«Недотыкомку серую
Хоть со мной умертви ты, ехидную,
Чтоб она хоть в тоску панихидную
Не ругалась над прахом моим».
Это зло мелкое, невеликое, но живучее. Это всё то, что ассоциируется и у Сологуба, и у его внимательного читателя Блока именно с повседневной пошлостью, скукой и тоской. Это те искушения, повседневные облики зла, с которыми мы сталкиваемся каждый день и от которых мы не можем избавиться. Это очень яркий и сложный образ, связанный отчасти, с одной стороны, с представлениями о фольклорных мелких чертях, которые путаются под ногами у человека, а с другой стороны - вобравший отсутствие света, краски определённости.
Список литературы
- Чалмаев В.А., Зинин С.А. Русская литература ХХ века: Учебник для 11 класса: В 2 ч. - 5 -е изд. - М.: ООО 2ТИД «Русское слово - РС», 2008.
- Агеносов В.В. Русская литература ХХ века. Методическое пособие - М. «Дрофа», 2002.
- Русская литература ХХ века. Учебное пособие для поступающих в вузы - М.: уч.-науч. центр «Московский лицей»,1995.
- Выучите наизусть стихотворение Валерия Брюсова «Творчество».
Стихотворение В. Я. Брюсова – размышление о судьбе поэта, о назначении поэтического творчества. Брюсов видит тяжелый трудный путь поэта. Все его произведение является своеобразным наставлением, призывом тем, кто считает себя настоящим поэтом.
Поэзия выше всего обыденного, все бренное – “лишь средство для ярко-певучих стихов”.
Брюсов связывает творческие муки с муками ада:
Как Данту, подземное пламя Должно тебе щеки обжечь.
Подобно грешнику, поэт, чтобы достигнуть совершенства, должен пройти через все девять кругов ада. Путь к вершине тернист, но достигший ее будет счастлив.
И помни: от века из терний Поэта заветный венок.
Поэт, по Брюсову, сторонний наблюдатель, который должен “уловить”, “искать”, “устремлять взор”, но не воздействовать на события Брюсов абсолютно уверен в предназначении художника в его призвании, поэтому так жестко звучит стих – наставление, напутствие тому, кто твердо
Выбрал путь. Все стихотворение построено на глаголах повелительного наклонения (“должен”, “будь”, “ищи”, “прославь”, “лови”, “помни”). Слово “должен” доминирует в ритмическом и звуковом плане, перекрывая все остальные слова. Брюсов сопоставляет поэзию с мечом. оружием тяжелым и веским, призывая с “беспечального детства искать сочетания слов”, то есть воплощать свою мысль буквально во всем.
Дорога Брюсова – путь, который был выбран не самим поэтом, не судьбой, а был приготовлен ему свыше. иначе быть просто не могло. Путь поэта – это путь на Голгофу, это отречение в пользу высшего – поэзии:
Да будет твоя добродетель –
Готовность взойти на костер.
Жертвенность, добровольное сожжение на костре во имя поэзии всегда были свойственны русским художникам слова. Творчество самоценно и самодостаточно, поэтому жизнь поэта должна принадлежать ему полностью, без остатка. И “минуты любовных объятий” и “час беспощадных распятий” – все средство для стихов.
Чтобы придать стихотворению некоторую монументальность, Брюсов использует трехстопный амфибрахий. Поэт тяготеет к употреблению торжественной лексики, создавая свой неповторимый стиль.
Стихотворение Брюсова отражает своеобразный “идеал” поэта, его взгляд на то, каким должен быть творец:
Ты должен быть гордым, как знамя;
Ты должен быть острым, как меч…
Глоссарий:
– анализ стихотворения Брюсова
– анализ стихотворения брюсова творчество
– Анализ стихотворений брюсова
– брюсов анализ стихотворения
– брюсов творчество анализ стихотворения
(No Ratings Yet)
Related posts:
- Валерий Брюсов, классик русской поэзии, очень рано связал свою жизнь с литературой и прошел большой творческий путь. Ему покорились все поэтические жанры: историко-мифологическая поэзия, любовная лирика, тема природная и гражданская лирика. К последнему жанру автор обращается в период зрелого творчества, став уже известным поэтом, имея за плечами большой литературный опыт. Наиболее известным из гражданской лирики […]...
- “Отреченье” – стихотворение, написанное в 1896 году и относящееся к раннему творчеству Брюсова. Оно входит в последнюю часть сборника “Me eum esse” (“Это – я”), увидевшего свет на закате девятнадцатого столетия. В этой книге лирический герой представлен в роли отстраненного мечтателя, человека, пытающегося максимально далеко держаться от жизни реальной. Современный ему мир он считает ничтожным, […]...
- К теме труда Брюсов обращался не единожды, причем в разные периоды творчества. В частности, он написал сразу два стихотворения с одинаковым названием – “Работа”. Первое датировано 1901 годом, второе – 1917-м. В них поэт прославляет труд, при этом имеются в виду все его виды – за станком, в полях, за столом. По мнению Брюсова, работа […]...
- Валерий Брюсов по праву считается одним из лидеров и идеологов русского символизма. Однако в его произведениях нередко затрагиваются философские вопросы, которые автор трактует весьма своеобразно. Он не углубляется в дебри софистики, предпочитая оперировать доступными и понятными вещами. Но при этом, сам того не подозревая, поднимает темы, которые весьма актуальны и в наши дни. В 1911 […]...
- До момента своего увлечения символизмом Валерий Брюсов экспериментировал с различными направлениями в поэзии. Его ранняя пейзажная лирика выдержана в лучших традициях классицизма, и в ней можно найти подражание Фету и Некрасову. К этому периоду творчества относится и стихотворение “Облака”, написанное в 1895 году. Характерной чертой раннего творчества Валерия Брюсова является отождествление предметов и явлений с […]...
- Стихотворение Валерия Яковлевича Брюсова “Кинжал” – одно из самых обсуждаемых в литературной среде. Оно датировано 1903 годом и вошло в сборник “Венок”. Первое десятилетие двадцатого века – сложный и даже переломный период в творчестве русского писателя. В это время наметился и произошел постепенный отход Брюсова от принципов символизма, Валерий Яковлевич все четче стал обозначать свою […]...
- Начало 20 века стало переломным для Валерия Брюсова, который изначально считал себя символистом. Однако по мере осознания своей роли в современной литературе поэт все чаще и чаще стал уделять внимание гражданской лирике. Брюсов не был революционером и к политике относился с определенной долей презрения. Однако он искренне верил в то, что каждый человек является хозяином […]...
- История создания Стихотворение “Колумб” было написано в 1994 г., а опубликовано только спустя 30 лет в журнале “Новый мир” № 1 за 1924 г., после смерти Брюсова, не войдя ни в один из его сборников. Формально стихотворение посвящено путешественнику Христофору Колумбу, в конце 15 в. совершившему 4 экспедиции в поисках, как он думал, богатой Индии, […]...
- Валерий Брюсов по праву считается одним из основоположников русского символизма. Первый собственный сборник стихотворений под названием “Chefs d’oeuvre” (в переводе с французского – “Шедевры”) он издал в 1895 году. В то время молодой поэт вообще скромностью не отличался, за что нередко высмеивалось критиками. Свою юность Брюсов искренне считал юностью гения. Дебютную книгу стихов он завещал […]...
- “Кинжал” (1903). Двойственное отношение поэта к городу заставляет В. Брюсова искать пути выхода из создавшегося положения. И здесь художнику ка помощь приходит сильная личность, которая вмешается в процесс механизации жизни, бросит вызов порочности современной цивилизации, все преодолеет, и жизнь вновь наполнится энергией борьбы, устремится к обновлению, станет способной к изменению мира, вызовет прогресс мировой науки, […]...
- Валерий Брюсов по праву считается одним из основоположников русского символизма. Особенно ярко эта литературная тенденция прослеживается в его ранних произведениях – поэт пытается найти философский смысл в привычных предметах и явлениях, наделяя окружающий мир мистическими чертами. В 1909 году Валерий Брюсов издает сборник стихов под названием “Все напевы”, который содержит подраздел “Мертвая любовь” В нем […]...
- Стихотворение “Кинжал”, написанное Валерием Брюсовым в 1903 году, по праву считается образом русского литературного классицизма. Несмотря на то, что поэт имел непосредственное отношение к символизму и предпочитал выражать свои мысли метафорично, в данном случае он отступил от собственных правил. Объясняется это тем, что стихотворение “Кинжал” является своеобразной данью уважения двум великим русским поэтам – Александру […]...
- С юности увлекаясь французским символизмом, Валерий Брюсов постоянно искал не только новые формы выражения своих мыслей, но и оригинальные темы для произведений. Поэт поочередно увлекался любовной лирикой и социальными проблемами, затрагивал вопросы религии и политики. На рубеже 19 и 20 веков у Брюсова появилось еще одно направление в творчестве, навеянное европейскими романтиками и связанное с […]...
- В 1903 году Брюсов выпускает четвертый поэтический сборник, получивший название “Urbi et Orbi” (“Граду и миру”). В нем огромное место отведено урбанистической теме. Валерий Яковлевич рисует картины жизни в большом городе, уделяя внимание самым разным персонажам. В частности, перед читателями открываются мысли рабочего и женщины легкого поведения. В этом сборнике поэт становится ближе к реальной […]...
- В 25 лет Валерий Брюсов мог похвастаться богатым жизненным опытом. К этом времени он являлся студентом последнего курса историко-филологического факультета Московского университета, автором четырех литературных сборников и тесно связывал свою будущую жизнь с литературой. Дружеские попойки, неудачные романы, мечты о том, что с помощью поэзии можно изменить мир – через все это прошел юный Брюсов, […]...
- История создания Стихотворение “Юному поэту” было написано Брюсовым в 1896 г. Поэту всего лишь 23 года, между тем, стихотворение воспринимается как завещание, наставление следующим поколениям. Не исключено, что Брюсов, искренне считавший себя гением, просто прописал в стихотворении собственную программу, символически обратившись к себе самому. Стихотворение было напечатано во втором сборнике Брюсова “Me eum esse”, “Это […]...
- Стихотворение “В будущем” относится к раннему творчеству Брюсова. Поэт включил его в свой дебютный сборник “Chefs d’oeuvre” (“Шедевры”), созданный по большей части под влиянием творчества Поля Верлена и увидевший свет в 1895 году. Критика того времени в оценках книги была сдержанной. Многие ее представители считали, что название не соответствует содержанию. Действительно, от низкой самооценки Брюсов […]...
- Валерий Яковлевич Брюсов оказал огромное влияние на литературный процесс первой половины 20 века. Он напоминал поэтам, что стихи – это современнейший способ пользоваться человеческим словом и что разменивать его на мелочи “грешно и стыдно”. Брюсов мечтал вернуть поэтам то высокое положение, какое они занимали в древнем мире. Программным эстетическим манифестом начинающего поэта стало стихотворение “Творчество”. […]...
- В юности Валерий Брюсов пережил бурный роман, который закончился весьма трагически. Его возлюбленная Елена Краскова, с которой поэт рассчитывал сочетаться узами законного брака, в 1893 году скончалась от оспы. Однако судьба распорядилась так, что уже через полгода Брюсов завязал любовные отношения с начинающей актрисой Натальей Дарузес, хотя и тяготился этой связью, так как не испытывал […]...
- Брюсов считал себя настоящим патриотом России, поэтому начало первой мировой войны он воспринял с воодушевлением. Однако очень скоро оно сменилось депрессивностью, в творчестве поэта вновь стали проскальзывать нотки декадентства, к которому Брюсов был неравнодушен в юности. Поэтому неудивительно, что в 1914 году автор опубликовал достаточно пессимистичное стихотворение под названием “Умершим мир!” , в котором выразил […]...
- Валерий Брюсов не воспринимал всерьез революционные идеи, хотя понимал, что общество нуждается в переменах. Тем не менее, его путь развития через войны и потрясения поэт считал ошибочным. События 1904 -1905 годов, когда по всей России прокатились массовые стачки, превратившиеся в некое подобие генеральной репетиции революции 1917 года, заставили Брюсова более пристально взглянуть на это общественное […]...
- Чтение этого стихотворения вслух поможет настроиться на восприятие контрастной Бальмонту стилевой системы Брюсова. Это не баюкающе-распевная мелодия бальмонтовской “Фантазии”, а энергичная, четко артикулированная поступь брюсовского стихотворения. Заметим, что современники отмечали отрывистую, “лающую” манеру декламации Брюсовым своих стихотворений. При чтении Брюсова у вас наверняка возникли новые ритмические ассоциации: по контрасту с бальмонтовскими переливами и легкоструйностью здесь […]...
- В начале 20 века Валерий Брюсов открыл для себя такое литературное течение, как символизм, и был настолько им восхищен, что, не долго думая, примкнул к немногочисленной группе литераторов, которые разделяли его взгляды. Именно в символистическом ключе было написано стихотворение “Городу”, увидевшее свет в 1907 году и ставшее своеобразным гимном Москве. В то время, как многие […]...
- История создания Стихотворение “Ассаргадон” Брюсов написал в 1897 г. Оно было напечатано в сборнике “Книга раздумий”, изданном в 1899 г. В этот сборник входили стихотворения четырех авторов. В 1900 г. стихотворение было напечатано в сборнике Брюсова “Tertia vigilia” в цикле “Любимцы веков”. Литературное направление и жанр Символисты, к которым принадлежал Брюсов, относились к истории и […]...
- В литературном процессе В. Я. Брюсову традиционно отводят место мэтра символизма, лидера декадентов. Действительно, он много сил отдавал и наставлениям юным поэтам, и самой организации поэтического труда. Обращение к ускользающим образам, попытка прорваться в иррациональное сочетались в Брюсове со способностью “конструировать” поэзию, строго следить за стихотворными формами. Поэт в его понимании должен был быть истинным […]...
- В 1900 году издательство “Скорпион” выпустило третий сборник Брюсова, получивший название “Tertia Vigilia” (в переводе с латинского языка – “Третья стража”). Книгу Валерий Яковлевич посвятил своему коллеге по символистскому цеху – Бальмонту. В ней важное место занимают стихотворения на историко-мифологические темы. В них рассказывается о Данте, Клеопатре, Кассандре, Орфее, Александре Великом и прочих значительных личностях. […]...
- В 1909 году Брюсов издал сборник “Все напевы”. Сам поэт говорил, что в нем меньше новизны, чем в других его книгах, “но больше искусства, совершенства”. По сути, вниманию читателей было представлено своеобразное подведение итогов. Валерий Николаевич демонстрировал, какого высокого уровня мастерства он достиг. Обратите внимание на многообразие воплощенных в сборнике жанров: послания и элегии, рондо […]...
- В 1912 году Брюсов создает стихотворение “Памятник”. Текст отсылает сразу к двум великим одноименным произведениям русской литературы. Из двадцатого столетия поэт общается с Державиным и Пушкиным. Кроме того, Валерий Яковлевич оглядывается на древнеримского гения Горация, беря эпиграф из его XXX оды. В России она наиболее известна в переводе Капниста под названием “Я памятник себе воздвигнул […]...
- Памятник Петру I работы Фальконе давно стал символом Петербурга и был воспет многими русскими поэтами. Александр Пушкин посвятил монументу поэму “Медный всадник”, с тех пор за памятником закрепилось второе, неофициальное название. Полная мощи и динамики скульптура вдохновляла Адама Мицкевича, Бориса Пастернака, Петра Вяземского, Анну Ахматову, Осипа Мандельштама. Медный всадник оставил свой след и в творчестве […]...
- Точная дата создания этого стихотворения неизвестна, однако не возникает сомнений по поводу того, кому именно оно была адресовано. Дело в том, что в 1897 году Валерий Брюсов обвенчался с чешской переводчицей Иоанной Рунт, которая до конца жизни оставалась не только верной спутницей, но и музой поэта. Свои чувства к женщинам мужчины выражают по-разному, однако испытывают […]...
- Лирика Валерия Брюсова имеет свои отличительные особенности, одной из которых является акцентирование внимания читателей на теме урбанизации. Поэт искренне восхищался достижениями научно-технического процесса и легко адаптировал их к собственному восприятию окружающего мира. Даже в звуке телеграфных проводов он находил особую романтику и пытался донести ее до читателя. В подобном ключе выдержано стихотворение “Сумерки”, созданное в […]...
- История создания Отношение Брюсова к социальным потрясениям, революциям и переворотам в начале 20 в. было четким и однозначным: революции разрушительны, они уничтожают прежние ценности, подобно варварам. Брюсов высказал свою точку зрения в статье “Торжество социализма” (1903), которая так и не была напечатана. Теме социальных катаклизмов и разрушений посвящен ряд стихов 1905 г.: “Довольным”, “Грядущие гунны”, […]...
- Шестнадцать строк с заголовком “Первый снег” были опубликованы в 1985 году и вошли в один из первых сборников Валерия Брюсова “Шедевры”. В этом искрометном стихотворении поэт отразил свои впечатления от преображения унылого городского пейзажа. Чудо произошло после того, как улицы, деревья и дома украсил первый снег. Пейзажная лирика была характерна для русской литературы XVIII и […]...
- История создания Стихотворение “Работа” было написано в 1917 г. и опубликовано в сборнике “Такие дни” в 1923 г. Сегодня Брюсова назвали бы трудоголиком. Он работал не потому, что вынужден был зарабатывать на кусок хлеба. Работа была его страстью и удовольствием. Необыкновенно трудоспособный, очень талантливый и искренне уверенный в своей гениальности, Брюсов считал литературный труд делом […]...
- История создания Стихотворение “К счастливым” Брюсов задумал в 1904 г. Окончательно оформился текст в 1905 г. Стихотворение было напечатано в 1906 г. в сборнике, который переводится с греческого как “Венок”. Литературное направление и жанр В эпоху революции 1905 г. Брюсов создал цикл “Современность”, в котором пытался дать свою оценку политическим и общественным событиям в стране, […]...
- История создания Стихотворение “Все кончено” было написано Брюсовым в 1895 г и вошло в сборник, название которого переводится с французского языка как “Шедевры”. Он был издан в 1845 г., через год выдержал переиздание. Стихотворение вошло в цикл “Стихи о любви”. Оно посвящено актрисе Наталье Александровне Дарузес, которая выступала под псевдонимом Раевская на сцене московского Немецкого […]...
- История создания “Сонет к форме” был написан в 1894 г. молодым 21-летним Брюсовым, студентом историко-филологического факультета Московского университета. Писатель включил его в цикл “Пролог” в сборнике юношеских стихотворений “Juvenilia”, который готовил к печати в 1896 г. Сборник так и не был издан. Стихотворение вместе с другими, подготовленными к печати в неизданный сборник, вошло в “Полное […]...
- Стихотворение В. Брюсова “Юному поэту” было написано 15 июля 1896 года. Уже название произведения указывает на его форму – посвящения. Вообще, посвящение традиционно для русской классической поэзии. Вспомним хотя бы такие произведения, как “К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину” В. А. Жуковского, “К другу стихотворцу”, “Поэту” А. С. Пушкина, “Русскому писателю” Н. А. Некрасова. […]...
- Валерий Яковлевич Брюсов – русский поэт, литературный критик, историк, драматург, переводчик, прозаик, основоположник русского символизма. Во второй половине 90-х годов девятнадцатого века, будучи молодым поэтом, Брюсов сблизился с поэтами-символистами, а в 1899 году объединил сторонников “нового искусства” в издательстве “Скорпион”. В 1900 годы был издан сборник “Третья стража”. Стихотворение “В глуби тайные вселенной” было создано […]...
- Стихотворение В. Я. Брюсова “В будущем”, одно из красивейших и душевных стихотворений поэта. Оно не самое известное среди читателей, но его душевность, лиричность просто околдовывают. Стихотворение небольшое, состоит из трех строф. В каждой строфе по четыре строки. Используется перекрестная рифма. Сразу же, с первой строки, в первой строфе звучит романтическое настроение поэта. Слова “аромате азалий” […]...
Анализ стихотворения «Женщине» Валерия Брюсова
Ты - женщина, ты - книга между книг,
Ты - свернутый,
запечатлённый свиток
;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты - женщина, ты -
ведьмовский напиток
!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.
Ты - женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты - в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся - от века - на тебя!
Историко –литературная основа стихотворения (направление, история создания):
Стихотворение «Женщине» было написано в 1899 году, спустя 18 месяцев после того, как В. Брюсов женился на Иоанне Рунт, французской гувернантке своей младшей сестры. Очарованный ее красотой и изяществом, тонким умом (она являлась одной из немногих представительниц слабого пола в окружении поэта, которые имели образование и самостоятельно зарабатывали себе на жизнь) и несомненными литературными способностями, посвятил ей одно из наиболее ярких и волнующих стихотворений из своего творчества, поэтому данное стихотворение можно отнести к любовной лирике. Следует отметить, что стихотворение «Женщине» посвящено не только Иоанне Рунт, но и всем женщинам.
Место стихотворения в творчестве: Ранний Брюсов. Это период, когда его стихи приобретают чисто символический характер. Кумиры Брюсова в ранний период Лермонтов, А.К. Толстой, Майков, Фет. В1893 г писатель находит для себя «путеводную звезду в тумане» - декадентство. В дневнике 1893 г писал: «декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я! Да, Я!» В 1899 г изложена концепция искусства в брошюре «О искусстве» в ней говорилось, что смысл искусства состоит в том, чтобы пересказать, раскрыть душу художника. Единственный объект искусства – личность творца. Художник не может примериться со своим одиночеством, потому что душа его рвётся к общению, которое возможно только в искусстве. Цель искусства – постижение жизни человеческого духа и создание возможности общения душ.
Тема: Основная тема стихотворения – могущество женских чар.
Проблематика: почитание женщины как «образа божества».
Жанр: Стихотворение В.Брюсова – сонет. Эта форма (сонета) выбрана Брюсовым не случайно, потому что это гимн женщине.
Тип строфы: Сонет – 14 строк. (2 четверостишья – катрена, 2 трёхстишья – терцена)
Авва авва ава авв
Основные образы
Основной образ стихотворения – это образ женщины. Для Брюсова женщина – это « книга между книг » и « запечатанный свиток », который содержит множество тайн и сведений к размышлению, а также сюрпризов, откровений и непредсказуемых открытий. Каждый ее поступок, словно безумный стих, наполненный очарованием. Став примерным семьянином, поэт осознает, что женщина одновременно может дарить боль и радость, именно поэтому он сравнивает представительниц слабого пола с « ведьмовским напитком . При этом Валерий Брюсов считает женщин высшими существами, которых испокон веков украшает « корона звездная », и мужчины преклоняются перед ними, словно перед высшими существами. Именно представительницы слабого пола являются для мужчины смыслом жизни, для них они готовы влачить « ярем железный », служить им « тверди гор дробя » и молится на них, признавая присутствие в женщинах двух начал – колдовского и божественного.
Лексика (синонимы, диалектизмы, исторические ассоциации,)
Для того чтобы показать женщину как божество, как вдохновительницу поэтов пламенем своего огня, автор использует архаизмы: уста, славословит, убрана, влесет, ярем, тверди. Именно они помогают подчеркнуть, что уже издавна «от века» - «молились на тебя».
Также Брюсов употребляет простое местоимение «ты» в рефрене. (РЕФРЕН ( refrain ) - повтор (иногда припев) одного или нескольких слов или строк. ) Тем самым показывает близкие отношения с героиней стихотворения, т.к. только с близкими людьми, друзьями мы можем говорить на «ты». Также при помощи определённо-личных и неопределенно-личных конструкций («тебе мы служим», «мы для тебя влечем ярем железный», «молимся», «пьющий пламя подавляет крик», «славословит бешено»)символист показывает, что эта «ты» известна всем. Используя в рефрене двусоставное предложение с нулевой связкой в составном именном сказуемом («Ты – женщина»), Брюсов подчеркивает наибольшее постоянство двух понятий: «ты», «женщина».
Изобразительные средства (тропы)
Благодаря метафоры раскрывается сущность женщины. Женщина – книга между книг (то есть главная книга, которую интересно прочесть каждому), запечатленный свиток (не каждому доступно драгоценное писание), ведьмовский напиток (верное средство перенестись в иной, волшебный и безумный мир), коронованная звездами (божественная особа). Овеществление женщины в первой и второй строфах помогает выразить отношение автора к ней как к чему-то драгоценному, оберегаемому, так как дорогую вещь мы всегда бережно храним. Для того, чтобы придать стихотворению эмоциональности, автор использует эпитеты: свиток – запечатленный, свернутый; напиток – жгучий огнем ; корона – звездная. Особый оттенок придает важным для автора строкам инверсия:
В его строках и дум и слов избыток…
Тебе мы служим, тверди гор дробя.
Оксюморон «пьющий пламя» подсказывает читателю, что, по мнению автора, ради женщины любой способен на безумство, «подавляя крик».
Поэтический синтаксис (инверсия, анафора, эпифора, асентор, односоюзие, парцелляция и др)
Употребление анафоры: «Ты – женщина, ты – книга между книг, ты – свиток; В его строках и дум и слов избыток, в его строках безумен каждый миг», - делает речь автора более связной, внимательно концентрирует внимание читателя на основных понятиях.
Звукозапись (ассонанс, альтерация, звукоподражание)
Ассонанс в третьей и четвертой строфах делает строки восхваления женщины мелодичными, позволяет создать напевную интонацию.
Ты – женщина, ты – книга между книг,
Ты – свернутый, запечатленный свиток
В первых двух строфах преобладает аллитерация, что подчеркивает ритмичность и официальность гимна женщине в разговорной интонации.
Размер стиха
U - |U - |U - |U - |U –
U - |U - |U - |U - |U – | U
Стихотворный размер произведения Брюсова – пятистопный ямб
